Город и Таинственное

Концепции (можно пропустить)

"Когда тошнит от пошлости своей правоты..."

Это у БГ, кажется. Произнеся эту фразу, Боб пошел на поклон к "Матери мира" (она же "Черная луна", она же Лилит) – якобы за "силой"; дальнейшая история путешествия – здесь.

Строго говоря, это продолжение его старой темы "я хочу быть живым" ("все знать" не только невозможно, но и страшно - некуда жить; Экклезиаст как раз об этом). Воля к материальному в различных его аспектах: энергия, инерция, энтропия и так далее. В конечном итоге, это соглашение, компромисс с материальным миром.

Не будем, однако, забывать, что творчество (создание информации) возможно только в условиях такого компромисса, т.е. определенным образом решаемого конфликта между произвольным и предопределенным. Антигуманитариям напоминаю: сие вытекает из определения информации по Шеннону.

Этот конфликт диктуется уже универсальным мифом как положение Я между Должным (Богом) и Наличествующим (Миром). Мир, однако, в универсальном культе недетализован и предстает черным ящиком (темной комнатой); всякое описание мира, будучи заведомо проще его самого, сделало бы универсальный культ ограниченно применимым. Есть яркий пример такой подмены: исторический католицизм, "съев" физику и метафизику Аристотеля, оказался уязвим перед простейшими экспериментами с катящимися шариками и падающими пулями.

Этнический миф - это карта темной комнаты, или координатная система. Во всякой координатной системе присутствует (больший или меньший) элемент произвола. На вопрос "Где я?" можно ответить "на воздушном шаре", "в пустыне", "над курганом Ахмад-Бека", "в 20 километрах к юго-востоку от моря", "в трех днях лета до столицы", и, наконец, "на широте XX, долготе YY, высоте ZZ". Аналогичным образом мир можно делить на живое и мертвое, холодное и горячее (note: это более фундаментальное деление, чем может показаться), плотное и разреженное, объяснимое и необъяснимое, поименованное и нет. Если этнический миф способен распространить свою координатную систему на всю Вселенную (как реальную, так и любую потенциально возможную), его называют космическим мифом. Пример неудачного космического мифа - глобус Украины.

В основе космического мифа Города лежит платоновский идеализм. Осознавать себя в Городе - означает "занимать то или иное положение между общим и частным"; точнее, иметь об окружающей реальности "более обобщенное" или "более детальное" мнение.

Таким образом, из всех космических мифов Город характеризуется самым бескомпромиссным отношением к естественному. От самых верхних до самых нижних этажей Город – это монолог "хотели как лучше", превращающийся лишь у самой земли в диалог "получилось как всегда". Более того, это – монолог, в котором все имена существительные нарицательные, а глаголы звучат в "вечном настоящем" (Present Indefinite в значении "установленного порядка").

Ничего иного и не могло произойти из воли к установленному порядку (это еще от Египта) и устанавливающей его формулы "Да свершится воля Твоя" (а это уже от Израиля).

Формулы

Немного физики. Абсолютно жесткое тело – это то, которое неспособно к деформации; иными словами, это тело с бесконечно высоким отношением силы упругости к вызвавшей ее деформации. Соударение абсолютно жестких тел происходит мгновенно. Скорость звука в абсолютно жестком теле бесконечно велика (мы не учитываем сейчас релятивистские поправки, нам нужна только иллюстрация).

Немного биологии. Ощущение боли – это результат прикосновения к нерву. Прикосновение может и не вызвать боль, если нерв "заэкранирован" мягкими тканями. Таким образом, абсолютно жесткий нерв абсолютно жесткого тела ощущает всякое прикосновение как болезненное или, по крайней мере, как очень яркое. Общеизвестный пример – прикосновение к открытой костной ткани. Более "мягкий" пример – попробуйте покачать пружину от часов, взяв ее в зубы; услышите много нового.

Абсолютно жесткое мнение о реальности – это стандарт. Эстетика, основанная на стандарте – прямоугольник. Магия, основанная на стандарте – техника. Этика, основанная на стандарте – инструкция. Стандарт лежит в основе не только всякого "где я", но и всякого "как я", "чем я" и "с кем я" в Городе. Это означает, что горожанин максимально чувствителен ко всякого рода отклонениям от ожидаемого; и эта чувствительность сосредоточена на поверхности кожи его ожиданий.

"Кожу его потрогай", - советует сатана Богу в Книге Иова.

"Чужой не хотим, своей не отдадим" подпитывается этой жесткостью.

В антиурбанистической антиутопии Гаррисона "Неукротимая планета" линия периметра сосредотачивает на себе всю агрессию "диалога" с враждебной флорой/фауной.

Ритуал прикосновения ладони к камню ("абсолютно жесткому" материалу) – достаточен для понимания и не требует проникновения; важен лишь факт контакта.

Усилие, прикладываемое к "абсолютно жесткому", не может быть пренебрежимо малым; оно может быть либо равно нулю, либо – не равно.

В то же время сама природа реальности не допускает "нулевости" этого усилия. Хотя бы потому, что неостановимо тепловое движение молекул. Дуновение ветра, дрожь стекла от проезжающего трамвая, новое расположение бликов в луже у парадной. Сознание собственной болезненной жесткости заставляет видеть в каждом воплощенном объекте, на который наблюдатель обращает внимание, его болезненную непредсказуемость.

В нашем наметочном тексте об Урале высказывалась гипотеза о том, что живущий "над водой" ("петербуржец") изначально позитивен и открыт в своем восприятии мира - в отличие от живущего "под водой" ("уральца"), у которого "крушение сказки" происходит лишь с подростковым кризисом. Видимо, ее придется пересмотреть: горожанин переживает этот "кризис болезненной непредсказуемости" до вступления в сознательный возраст, перенося его в легкой форме, приобретая своего рода "иммунитет к неожиданному" и трансформируя боль в привычное и даже приятное ощущение.

Обобщая это ощущение, горожанин делит его на "не могу предсказать, потому что не существует модели" (непредсказуемость как произвол) и "не могу предсказать, потому что не владею данными" (непредсказуемость как раскрытие тайны).

Два этих ощущения диктуют общий фон непрочности и таинственности Города; на них основан и извечный апокалиптизм Петербурга ("быть граду Петрову пусту" - "Том ждет песни конца с улыбкою мертвеца"), и острая притягательность его частных проявлений (то, что Андреев заклеймил как "мистическое сладострастие" - "темные улицы тянут меня к себе").

Это именно фон, однородное и постоянное поле; он важен для траектории личной судьбы, но никак не связан с безличной исторической перспективой.

Ощущения

Вам знакомо ощущение преувеличенной резкости?

Компрессия графики в формат JPEG является хорошей иллюстрацией к восприятию мира горожанином: разложение на квадраты разного размера от четверти картинки до "насколько-позволяет-объем". Чем более исходная фотография размыта, чем менее в ней четки грани, тем меньшим кажется искажение от сжатия. Если фотография максимально (чуть не сказал "идеально") четкая, то около контуров при сжатии возникают дополнительные, подчеркивающие их детали рисунка.

Похожим образом, когда лезвие ножа врезается в мякоть апельсина, вокруг него выступает сок.

Этот же эффект лежит в основе многих оптических иллюзий; на нем основан фотошоповский фильтр unsharp mask (дополнительное акцентирование "краев" яркостью).

Яркое солнце и слезящиеся глаза.

Этот эффект заставляет воспринимать реальность как "сверхреальность". Видеть сверхреальное в реальном.

* * *

"Пыльная быль, сказка". Одна из тех вещей, с которых у меня начала складываться целостная картинка - повесть об Истоке (не о "сотворении мира" - это событие универсального культа - а о "начале истории", или "о грехопадении").

Двадцатые годы двадцатого века.

Знали ли кавалеристы "красных" и "белых", перекрывающие степи Юга за ночь, пригибаясь к земле, беспризорники, бегущие туда, где "тепло и яблоки", измученные стиркой матери перенаселенных квартир и техники с грязными от масла и опускающимися от невообразимой дальности результата руками, в какого масштаба историческое действо и какого масштаба исторический миф они вовлечены самой своей скучной ежедневностью; сколько всего на них уже опирается - белых шестнадцатиэтажных башен, ракет-носителей, кандидатских и докторских, прорывов и предательств - "какие разбужены силы"?

Вряд ли. Самые дальнозоркие - только чувствовали (главное - не в словах куплетов, а в мелодии проигрыша).

* * *

"Заболоченная свалка" - место, где ржавеющая скорлупа категориального вторгается в реальность до саморазрушения, до "самопожертвования смыслом".

"...за костями, за последними камнями" - выход на финишную прямую; рельсы прорываются в некое открытое пространство, предшествующее непосредственному обретению и подозрительное уже своей открытостью. Как вариант - розовый утренний лед в начале марта, просвет в облаках как раз в конце поднимающейся улицы. Строго говоря, она ведет в тупик, если идти пешком - гаражи, рельсы, лесополоса и водосточный ручей у насыпи; но если не "дойти", а "всмотреться поверх", понять, что смысл имеет не расстояние, а само направление на недостижимое...

"Значит, мир весь..."

Один из многих поводов сломать себе инстинкт самосохранения.

* * *

Почему "образ ночи - признак окончательной глубины осознания Города"?

Освоение "космоса" ведет на следующем ходу к "тьме внешней"; т.е. обобщенная непредсказуемость реальности - к пониманию всего радикализма того Замысла, в который "ты попал" самим фактом его прикосновения к нему.

Ночные прогулки с отцом-инженером - "мы киношники-полуночники" - по пустынным улицам с видом на луну из матовой фольгу, эхо, песни про черного кота за углом и технократические истории о коротышках; устойчивая связь темного времени суток с праздничными шторами и блестящими сказочными замками (преимущественно по Волкову), создать которые (или, что то же самое, открыть) было бы моим адекватным ответом ночи.

* * *

Текст "Рубежа" был написан в девяносто третьем. Диана Арбенина встречается с Иосифом Бродским на "обратной, темной" стороне планеты. Не лично, конечно, даже не во сне, но ведь встретились - это слышно по тексту. Какими короткими репликами они перебросились на продуваемом прохладным ветром крыльце? Что он, развернув бумагу, передал ей из рук в руки?

Не знаю.

Синтез

Далеко не факт, что этим текстом  мы с читателем добились полной ясности. Более того: а оно надо?

Но если я смог адекватно передать ощущение (не "переживание", а интуитивный, иероглифический контур) того творческого посыла, который люблю в Городе, которого жду от Города и по которому определяю, насколько тот или иной мой случайный знакомый родом из Города...

Тогда я был бы не только рад, но и почти счастлив.

Мой серый дом - моя серая крепость,
на зубах скрипит песок;
Мой серый ум - моя серая крепость,
фиолетовая боль.
Мой серый мир - моя серая крепость,
недостреленный висок;
Моя сутулая любовь...

(с) Ю.Теуникова, А.Багрицкий - inspiration, фрагменты.
(с) LXE Apr 08 '2001 - сборка

Не согласиться | В комнату, лишенную зеркал