Присмотримся внимательно к понятию "идентичность", широко ныне используемому в социологии и сопредельных сферах гуманитарного знания.
Под "идентичностью" обычно понимается некое знание-о-себе, о занимаемом статусе, об исполняемой роли или наименовании вмещающей группы. Я - программист, и потому покупаю журнал "Компьютерра", чтобы следить за новостями отрасли. Я - русский, и потому читаю Томаса Манна в русском переводе. Я - мужчина, и потому, ожидая поезда на Ленинградском вокзале, захожу в мужской туалет, а не в женский. Иногда "идентичность" бывает ценностно окрашена. Я исповедую Никео-Константинопольский Символ Веры и нахожу мусульман доверчивыми ко лжи. Я сторонник австрийской школы экономики и считаю, что сторонники налогов и таможен оправдывают узаконенный грабеж. В каждом из этих случаев из определенного знания-о-себе вытекает определенное рациональное поведение. Ни в одном из этих случаев оно не состоит в совместном проведении времени с людьми моей идентичности (исключая язык: мне интересны карелы и финны, и я испытываю своего рода спортивный азарт, общаясь с англичанами и американцами, но говорить по-русски мне привычней и проще): как мужчине мне интересны женщины, как формальномыслящему программисту - поэты (они узнают от меня много нового о себе), как христианину - язычники (аудитория для проповеди). Таким образом, концепция идентичности (в том числе - культурной идентичности) никак не объясняет мне интегративную функцию культуры (а в том, что "культурные ценности" с успехом исполняют эту функцию, я убеждаюсь на каждом шагу). Обычный аргумент воинствующих космополитов состоит в том, что некоторые люди испытывают гордость от самой принадлежности к группе, но вот парадокс - зайдите в "Проект ОГИ" или какой-нибудь панк-клуб, и Вы убедитесь, что "культурные ценности" способны объединять самых непримиримых противников "суеверия коллектива".
И, наконец (что особенно важно для меня как сотрудника проекта "Китеж"), концепция "идентичности" не предоставляет сколь-нибудь осмысленной модели культурогенеза. Ее можно использовать для иллюстрации рассеяния какого-то однократно достигнутого integrity как постепенного забвения о своем происхождении, но никак не движения культуры от одного локального максимума устойчивости к другому локальному максимуму. Химия, будь она построена по аналогичным принципам, описывала бы смеси и ни слова не позволяла бы сказать о соединениях.
Это значит, что нам придется прекратить рассматривать культуру как черный ящик, ввести минимальную единицу ее делимости и рассмотреть, как между этими единицами складываются отношения, на уровне культуры-в-целом выглядящие как культурогенетические. "Атомом" культуры, безусловно, является человек как автор, потребитель или критик творческого продукта; "молекулу" культуры - сообщество людей, между которыми протекают взаимозависимые культурогенетические (точнее, культуродетерминирующие) процессы, и связность которого в основном ими поддерживается - мы далее будем называть малой творческой группой, или просто малой группой.
Роли "автора", "читателя" (или "зрителя") и "критика" составляют исчерпывающую триаду возможных отношений "человек - контент" (для чистоты реконструкции мы пока исключаем роли, связанные с положением в обществе или отношением к "искусству-в-целом", как-то: архивариус, коллекционер, пародист, преподаватель литературы, и т.д.). Очевидно, что минимальная замкнутая группа, способная успешно функционировать в изоляции от внешнего мира, - это пара "автор-читатель".
Перед тем, как рассматривать возникновение межчеловеческих связей из отношений-к-контенту (без этого нельзя было бы говорить об интегративной функции культуры), попробуем сформулировать критерий устойчивости этих связей. В химической физике используется понятие силового поля, в котором на частицу определенного заряда действует сила, направленная в определенном направлении, и понятие потенциальной энергии поля; в стабильных системах потенциальная энергия поля отрицательна (т.е. полная энергия системы меньше, чем та полная энергия, которой бы в сумме обладали элементы системы по отдельности), и для того, чтобы разделить систему, необходимо возместить эту отрицательную энергию, т.е. совершить работу против сдерживающей силы. В модели оптимальных контрактов функцию "заряда" выполняет привлекательность редкого (т.е. не дарового) ресурса, которым один из участников контракта обладает, а другой только хочет обладать.
Но "культурные ценности", очевидно, имеют информационную природу (т.е. природу знания). Обмен позитивными культурными ценностями, хотя и воспринимается как безусловное благо, все же не приводит сам по себе к "интеграции надолго": информация от потребления не убывает, позитивное знание можно рассказать всем, после чего группа закрывает тетради и расходится с лекции кто в бар, кто в парк, кто на концерт кельтской музыки. Им нечем обмениваться друг с другом. Позитивное, субъектно-предикатное знание делает людей самодостаточными, то есть разъединяет, а не объединяет.
Подобным же образом расходится бригада, которой выдали зарплату; но кредиторы, у каждого из которых заняли по три рубля на "хорошее дело", будут наблюдать за этим "хорошим делом" во все глаза - и даже, скорее всего, институционализируются в наблюдательный совет.
Нечто подобное происходит и в сфере информационного обмена. Группе студентов, ожидающей прибытия преподавателя на экзамен, предоставлены сам факт экзамена и сам факт прибытия как нечто, о чем ничего не известно, но будет сообщено. Экзамен и преподаватель выступают здесь как вакантные субъекты без предикатов. Преподаватель интересует студентов не как собственник информации, но как должник; и сами они интересуют друг друга как со-кредиторы, со-неведующие. Их скрепляют общие ожидания, имеющие смысл общего отрицательного знания. Каждый из них, ожидая, лелеет (свою собственную или заимствованную) точную гипотезу относительно факта прибытия (как именно преподаватель скрипнет дверью, войдет в аудиторию, и т.д.); так как эта гипотеза ни на чем, кроме субъективных догадок, не основана, она с вероятностью, равной 1, будет опровернута экспериментом, т.е. разрушится (аннигилируется) при добавлении к ней позитивной информации.
Константин Крылов комментирует эти дефиниции следующим образом: "...отрицательная информация в такой группе создаётся усилиями по взаимному успокаиванию и подбадриванию, то есть усилию по коллективному игнорированию некоторых возможностей. "Друг" (в данной системе) = тот, кто скажет тебе: "ну, ну, всё будет хорошо, не думай о плохом, и всё само образуется". Обмен сообщениями со значением "всё будет хорошо, у нас всё получится" и составляет суть общения. Люди помогают друг другу отвлечься от неприятного. Что невозможно в среде, объединённой формальным знанием".[3]
Для достижения окончательной аналогии между "энергией связей" физической системы и "системой групповых ожиданий" [1] человеческого сообщества нам остается только констатировать, что аналогично тому, как замкнутые физические системы стремятся к минимуму потенциальной энергии, замкнутые человеческие сообщества стремятся к максимуму "отрицательного знания". Это следует из Второго начала термодинамики (упоминаемая в нем энтропия соразмерна информации и противоположна ей по знаку), но может быть сформулировано и антропологически: человек (во всяком случае, с момента Адамова грехопадения) при прочих равных условиях стремится минимизировать объем имеющегося у него формального знания.
Это правило "скатывания к неведению" легко иллюстрируется стандартной биографией шофера: новичок, не умеющий ездить, приобретает на уроках вождения формальное знание, а затем как бы осваивает его, заменяя на практике комплексом бессознательных ожиданий ("чувством машины", "чувством дороги", и т.д.). Спросите профессионального водителя, почему он двинул рукой или ногой, и он, скорее всего, растеряется. Ему показалось, что "так будет", и "так стало". Его полное знание (сумма формальных утверждений минус сумма ожиданий) вернулось к прежнему уровню.
Мы подошли вплотную к понятию мифа - недоказуемого знания, источником которого выступает принципиально неверифицируемая "личная уверенность". Мирча Элиаде [8] описывает миф как схоластически полную и, следовательно, определенным образом структурированную картину мира, но он почти нигде не объясняет, почему человек нуждается в "картине мира" даже ценой ее принципиальной практической неприменимости (inapplicability). Гейдар Джемаль [9] определяет миф как "организованное и управляемое неведение", но из этого определения по-прежнему неясна причина привлекательности мифа. Мы определили бы миф как ожидание точного исполнения желания - с полным пониманием того, что требуемая точность превышает точность любых мыслимых словесных формулировок, и потому миф всегда остается надеждой на умалчиваемое. Символы, денотаты, при посредстве которых транслируется миф, "всю дорогу" остаются как бы долговыми расписками, которым участники трансляции согласились придавать одинаковое значение. Например, двое спорящих о знаках Зодиака ("Она Лев!" - "Да нет, совершенно не похожа. Скорее, Овен!") неявно подразумевают, будто "Лев" и "Овен" подлинно существуют как своего рода "эталонные" человеческие типы, а не просто как их собственные произвольные представления.
Нижним уровнем культурогенеза, его кровотоком, является процесс интерпретации контента, порождаемого автором. Контент имеет природу фактологии, т.е. формального знания; интерпретация, так или иначе, состоит в реконструкции этого формального знания, и, если продолжать аналогию с термохимией, эта реконструкция должна сопровождаться максимально быстрым выделением мифологем.
Любое авторское содержание можно представить в субъектно-предикатной форме: "мой дядя" - субъект, "уважать себя заставил" - предикат. Это не свойственно только тексту, но касается также произведений изобразительного искусства: мы называем "картиной" не холст и краски, а факт того, что "красный мазок здесь", а "зеленое пятно вот где". Собственно творческий акт, отличающий автора от журналиста или фотографа, вводит еще один уровень вложенности - прямую речь. "Старуха нянька пришла от исповеди", - написала Надежда Тэффи; этот факт - НТ=Н[СН=П(И)] - вошел в наш непосредственный опыт, и мы можем при необходимости отстаивать его в судебном порядке.
Определим читателя как лицо, озабоченное содержанием, но не озабоченное творческим актом. Критерии, которыми читатель измеряет произведение, не изменились со времен художника Тюбика: это "красота" (мера удовольствия, которое читатель получает в процессе созерцания) и "сходство" (мера удовольствия, которое читатель получает в процессе вживания, "имперсонификации"). Ни один из этих критериев не выходит за пределы "внутреннего предиката" - читатель как бы заперт в кавычках прямой речи в качестве наблюдателя и/или участника. Проблема "образа автора" может встать перед читателем только как проблема "образа рассказчика"[6].
Ожидания автора относительно своих собственных творческих актов ("внешний предикат") принципиально не могут быть разделены читателем; их восполняет критик.
Роль (не говорим "задача") критика состоит в том, чтобы реконструировать "внешний предикат", освободив его от "внутреннего": критик обязан быть способен вынести суждение о романе "Доктор Фаустус", даже если не верит в бытие бесов; а если и верит, то обязан отстоять свои суждения перед другим критиком, который не верит. Высказывание автора участвует в предикате критика как "матовый ящик", как неразделимый аргумент предиката. Авторская фактология превращается критиком из набора утверждений в перечисление объектов, атомов. Тэффи написала, что старуха пришла от исповеди. - Что написала Тэффи? - Приход старухи, или житейскую коллизию, или иронию судьбы. "Приход", "коллизия", "ирония" - все это атомы, а не предикаты, и притом такие атомы, которые не являются атомами авторской фактологии (в противном случае критику ставят "тройку" за пересказ вместо анализа).
Критик выстраивает отношения синонимии между фактом и атомом; это невозможно сделать при помощи формальной логики (как невозможно при помощи теоретической механики выразить килограммы в кубометрах), а следовательно, невозможно и верифицировать с ее помощью. Эта принципиальная невозможность верификации делает предметами выводов критика (аргументами реконструируемого им "внешнего предиката") серые вещи ("small gray things", как говорит дьявол у Стивена Кинга, "which take the shape of what you want from them") - они же долговые расписки, они же знаки-и-символы. Роль критика аналогична роли банкира в экономике: он отделяет связанные с проектом (произведением) обещания от самого проекта и пускает их в оборот. Критик и есть подлинный мифотворец - т.к. именно он усматривает в произведении аспекты мифа и дает им имена.
Итак, мы получаем "двухцветную химию", основанную на двух видах экспектативных отношений: "читатель (автор) - читатель" или "критик (автор) - критик" (автор по природе своей роли может выступать и в роли читателя, и в роли критика). Переносчиком (медиатором) взаимодействия будет являться конкретный контентный блок, в котором стороны усматривают повод к общим ожиданиям. Эти ожидания будут иметь рекурсивную структуру, описанную Маковецким в [2]:
В отличие от ситуации, моделируемой Маковецким (встреча в незнакомом городе, контакт с внеземной цивилизацией и т.п.), до конца удостовериться в неидентичности двух образов джедая невозможно - любое подобное утверждение будет спотыкаться о ссылку на общий прототип.
Можно сформулировать следующие эмпирические правила:
1) человек, не являющийся автором контентного блока Т, может выступать либо как его читатель (лицо переживающее), либо как его критик (лицо номинирующее), но очень редко в обеих ролях (правило мытаря и фарисея);
2) по мере увеличения числа читателей/критиков, связывающих свои ожидания с контентным блоком Т, привлекательность Т для очередного читателя/критика возрастает (правило взаимоубеждения).
Из правила взаимоубеждения следует, что медиаторы "культурных связей" - в отличие от электронов, образующих связи межатомные, - ведут себя не как фермионы, а как бозоны, т.е. группируются по "орбиталям" не попарно, а кластерами неограниченной мощности.
Действуя одновременно, эти правила приводят (на
микроуровне) к формированию двух видов устойчивых групп, связанных
соответственно "читательскими" и "критическими" ожиданиями
- субкультур и сред (milieu) -
см., напр, работу [
Различие между ними легко наблюдать, сравнивая два вида авторских культов. Авторы, характерные черты произведений которых составлены общим контекстом, местом действия, сюжетной линией и особенно персонажами - иными словами, авторы сериалов - порождают фэн-клубы, т.е. объединения читателей (с характерными для читателей заботами - например, сценическими постановками и/или полевыми играми "по мотивам", или выяснением судьб героев, "о дальнейшей судьбе которых в книжке не сказано"). Примерами фэн-клубов являются клубы любителей фантастики ("фантастика" - это признак определенного содержания ("про звезды и планеты"), а не определенного творческого метода), движение толкинистов, а также объединения домохозяек (по месту жительства и работы), сообщающих друг другу детали пропущенных серий "Петербургских тайн" или "мексиканских трагедий". В то же время авторы, в большей степени выделяющиеся методом, чем предметом, - например, Льюис Кэролл, Ричард Бах, Виктор Пелевин, Так Говорил Заратустра - объединяют своих почитателей в "салоны", в кружки любителей головоломок имени Перельмана, в "журналы", возможно, даже в политические партии - но никак не в "обмен редкими записями".
Заметим на полях: одним из немногих исключений из первого правила является Господь Бог. Порождаемый Им коллектив (Церковь) объединен как образом мыслей (Святым Духом), так и образом жизни (Телом Христовым). Это становится возможным, поскольку Троица являет в Самой Себе всю полноту рефлексии (т.е. реконструкции бытия как текста) и делегирует эту полноту человеку в процессе и результате теозиса.
Авторефлексивная гипотеза: роли "автора", "читателя" и "критика" возникают в акте само-(Self-)сознания как:
Если мы построим марковскую цепь состояний конкретного индивида, обладающего конкретной моделью реальности (т.е. конкретными потребностями в мифологемах, своего рода "картой электронных оболочек"), мы получим третье правило: человек стремится к довершению и стабилизации своей "картины мифа" и, следовательно, микроструктуры возникающих рядом с ним контентно-экспектативных отношений - во всяком случае, если никто (в т.ч. и он сам) не прикладывает к нему препятствующих этой стабилизации усилий. Будучи закрепленным на длительное время, это состояние воспринимается как естественное и обязательное. Когда его ценность подвергается сомнению, к его легитимации прилагаются серьезные волевые и интеллектуальные усилия (см. [7]). В условиях, когда "социометрическая звезда" читательских или критических ожиданий коллектива участвует в его функционировании (являясь при этом, во всяком случае, неформальным лидером), эти усилия исходят именно от нее.
Будь в нашем (и группы) распоряжении только один "цвет" отношений, мы наблюдали бы кластеризацию "культурного пространства" в коллапсирующие сгустки - подобно тому, как гравитация привела к образованию галактик и звезд из однородно заполненного газом пространства ранней Вселенной. Однако "правило мытаря и фарисея" приводит к тому, что чем в более специализированные отношения ("переживания" или "критики") вовлечен данный индивид, тем больше его потребность в отношениях, дополняющих эту специализацию, за пределами группы. Эта потребность особенно актуальна для "социометрических звезд", что иногда приводит к анекдотическим последствиям: лидер культовой "философской" рок-группы слушает на досуге Аллу Пугачеву, а профессиональный филолог читает в метро Маринину.
В тех случаях, когда потребность в переживании не может быть удовлетворена в рамках "культурного слоя", она удовлетворяется в непосредственной личной активности наподобие туризма, спорта, разнообразных игр и т.д. В тех случаях, когда "на микроуровне" не удовлетворяется потребность в критике, она восполняется за счет "культурного окружения" более высоких уровней - т.е. за счет тем, предоставляемых средствами массовой информации, регулярным книгоизданием, институционализированным естествознанием или философией естествознания... иными словами, иерархически возводит "фокус внимания" к культуре народа или человечества. Микроструктура "малых групп" не исчерпывает этой иерархии, но составляет тот ее уровень, в котором творятся все эксплуатируемые более высокими уровнями образы, символы, знаки, мифологемы - иными словами, объединяющие людей групповые ожидания. Серьезные культурные (жанровые, стилистические, сюжетные или оптические) инновации представлены в Сети, как правило, сайтами "малых групп", но не индивидуальными авторскими страницами и не "мегапорталами" наподобие www.stihi.ru; сайты "малых групп" также наиболее эффективны в качестве "приглашений к сотрудничеству".
Сформулированная нами модель фактически позволяет проводить микроанализ культурной среды, а также предсказывать вытекающие из нее межличностные и социальные отношения инструментами либерально-ролевого детерминизма. Для этого необходимо установить соответствие между "субъектом роли" и "субъектом поведения"; к счастью, количество элементарных ролей (3) достаточно невелико для того, чтобы соответствующую "периодическую таблицу" можно было построить схоластическим перебором.
Три чистых типа и один "абсолютно равновесный" мы уже рассмотрели выше; "нулевой" тип можно исключить из анализа по аналогии с составляющими восьмую группу таблицы Менделеева инертными газами. Рассмотрим теперь три смешанных типа "культурных агентов", два из которых порождают естественных групповых лидеров, а третий - естественных межгрупповых посредников.
1. Автор-читатель. В зависимости от того,
что является предметом его изображения (элементарным
эстетическим фактом
2. Автор-критик. Если характерным атрибутом "автора-читателя" является мемуар, то его эквивалентом у "автора-критика" оказывается манифест - убеждение (сформулированное явно или неявно), что "искусство должно быть"... далее указывается, каким. Кисть или клавиатура в его руках - инструмент достижения поставленной цели; цель может быть религиозной, идеологической, просветительской, но она всегда исходит из ценности чего-то, что не есть просто переживание. Сообщества, возникающие вокруг этих авторов, обычно занимаются двумя задачами: изучением авторской цели и проверкой соответствия между средствами и целью.
3. Читатель-критик. Этот тип "потребителя культурного продукта" минимально склонен к творчеству и максимально - к рефлексии. Ожидание приличествующей автору похвалы ему совершенно чуждо; оно компенсируется ожиданием соответствия между "своими" и "чужими" оценками, даваемыми произведениям, созданным чужими руками. Наивысшее мыслимое им достижение - угадать, кому что понравится, и почему. Это означает, что он заинтересован в связывании и структурировании непосредственно окружающего его культурного пространства и, не будучи ограниченным "автотрофно" производимым контентом ("свое" творчество может присутствовать, но воспринимается как не стоящее серьезного внимания развлечение), стремится максимально это пространство расширить. В рабочей переписке "Китежа" этот набор характеристик назывался (неточно) "вебмастерским инстинктом", а его обладатель - "вебмастером", "естественным маршрутизатором" культурного пространства, "строителем муравейника", руководимым двумя принципами: "все хорошее надо выложить (upload), всех знакомых надо познакомить".
Практика показывает, что "вебмастер" является идеальным агентом наблюдения, а в вопросах, связанных с продвижением группы - также и агентом влияния. Возможно существование "свободных атомов" - вебмастеров, не включенных ни в какую четко очерченную группу; полем их деятельности являются межгрупповые связи, в которых им естественным путем достаются обязанности межгрупповых переводчиков и арбитров (о "переводе" и "арбитраже" в русском суперэтническом проекте см. [10]). Вопрос о "сроке жизни" свободных атомов (т.е. о том, существует ли инвариант ("шило-в-заднице"), сохранение которого несовместимо с полной идентификацией "свободного атома" с некоторой стабильной малой группой) пока остается открытым; ни личная практика, ни прямые аналогии из области химии ничего не говорят о существовании такого инварианта. Компромиссным решением "проблемы шила" является корпорация вебмастеров, скрепленная "долговыми расписками" глобальных или цивилизационных мифов.
Считаю необходимым добавить, что рассматриваю "Китеж" как пример такой корпорации.
(с) Романовский А.В. (LXE), Aug..Sep '2002
Группа обнаружена в 2000 году, но, судя по сохранившимся архивам, существовала и раньше, примерно с 1997 года. Формы сосуществования: бытовое общение, совместное участие в ролевых играх. Общие увлечения: фэнтези, мистика, "параллельные миры".
Абсолютного лидера нет, признанное "ядро группы" составляет пара "исторически первых" участников. Преобладающее отношение к автогенному контенту - стандартное для ролевой среды [19] "авторско-читательское". Вытекающее из "правила мытаря и фарисея" отношение к внешнему миру: критическое (т.е. не столько его переживание, сколько выделение в нем движущих его мифологем).
С 1999 года к группе примкнула В.М. - "читатель-критик". За короткое время (около полугода) на нее оказались естественным образом возложены функции поддержания связности группы, пополнения группы, хранения архивов и предоставления их "интересующимся внешним". В.М. фактически стала интерфейсом группы; совместными усилиями В.М. и сотрудников "Китежа" был построен сайт группы [16] и сформулирована ее "концепция" (опирающаяся на мифологемы Пути как вектора "отсюда-туда", Границы, "пограничного бытия", перехода-через-границу).
В дальнейшем "критический потенциал" группы был использован для выявления и исследования таких символов петербургского текста, как "сосны на морском берегу", "метро" (мгновенный транспорт и мгновенная связь "точка-точка"), "легенда о хрустальной птице" (падение, растворение, бесполезное самопожертвование божества), а также петербургского эсхатологического сценария ("провал этажа", наводнение или техногенная катастрофа).
Обнаружена в 1996 году, в поле пристального внимания попала с конца 1999 года. Форма сосуществования: музыкальный проект "по инициативе и в рамках" религиозной общины, с элементами бытового общения и совместного участия в туристических походах. Общие увлечения: восточный мистицизм (втч. в советских субкультурных формах), кельтский фольклор, "поиск предназначения".
Лицо группы (автор и исполнитель текстов) - Л.Б. - относится к своему творчеству "авторски-критически", рассматривает его как "программное" и открыто об этом заявляет. ЛПР (в том числе в вопросах "внешнего представления" группы) - соло-гитарист и "соло-администратор" С.Ф. - выраженный "критик".
За исключением "программных мировоззренческих ориентиров", отношение группы к внешнему миру в основном "читательское" (переживание "прежде" и даже "вместо" оценки). Предметы "чтения" и "критики" предельно сегрегированы - выводы о творчестве группы, сделанные по опыту сосуществования с ней, скорее всего, окажутся неосновательными.
В группе очень сильны представления об "ответственности автора за контент". "Читательские восторги" (т.е. положительные сторонние оценки без объяснения критериев - "вы мне нравитесь, и все тут") рассматриваются как должное и не заслуживающее особого внимания явление.
Предложение построить группе сайт было воспринято с настороженностью. Допуску к материалам группы предшествовало длительное выяснение мировоззренческих позиций инициатора контакта; в конечном счете, согласие было достигнуто на следующих условиях:
В настоящий момент - после дисквалификации "внешнего" вебмастера как не соответствующего первому требованию - сайт поддерживается собственными усилиями группы. "Сохранить лицо" оказалось важней, чем "создать" (что косвенно подтверждает авторефлексивную гипотезу: "читатель" заботится о том, чтобы быть тем, кто он есть, "критик" - о том, чтобы не быть тем, кто он не есть).
"Критический потенциал" группы применяется "Китежем" в основном для формулировки "метаистории современности" (т.е. для мифологической оценки актуальных событий "новостной ленты").
Обнаружена в 2001 году; "как таковая" (дуэт А.Е. и К.И.) существует, по официальным данным, с 1996 года, однако вокруг группы наличествует творческое сообщество (частично укрепленное родственными связями), первые артефакты которого относятся к 1989 - 1991 годам ("самодельные" поэтические сборники, коллекция иронических баллад "Инородные сказки" [18]).
Выраженные лидеры отсутствуют. Отношение к контенту - преимущественно "авторское", не отягощенное автогенным "читательским" или "критическим". Группа предельно открыта для всех форм конструктивного взаимодействия (это одна из причин "размытости" границ сообщества), с благодарностью принимает все виды оценок (от эмоционального одобрения до рецензий в "конспирологическом стиле" [20]), обращается к "внешнему миру" почти исключительно за инструментальными изобразительными средствами, не ставя задачи трансляции какого-либо личного опыта и не солидаризуясь ни с какими манифестами.
Вероятно, именно такую творческую позицию следовало бы называть "наивное искусство" [21]; на примерах ее представителей удобно иллюстрировать движение от пост-модерна к пре-модерну, то есть от постмодернистского "переосмысления" номенов обыденного языка к совершенной очистке от груза контекстности в акте "присвоения". Кроме того, в исследуемом творческом сообществе ограниченно используются методические находки обэриутов (год назад это помогло нам сформулировать "обэриутство" как цивилизационно-специфичный, а не коллективно-биографический феномен [22]), а также некоторые символы и принципы даосизма.
Образовалась в 1990 году как творческий семинар непостоянного состава; за последние 10 лет пережила смену трех "поколений", устойчиво связанных личным общением внутренне и очень слабо - друг с другом. Форма сосуществования: салон [11] с регулярной (несколько раз в год) "выставкой достижений". "Авторское" отношение к контенту преобладает, но не исключительно и даже не абсолютно.
Бессменный формальный лидер (Т.М.) выступает как критик и является социометрической звездой совместных ожиданий "по внешнему предикату" (т.е. "автор - критик") вплоть до монополии на авторитетное критическое мнение (т.е., например, попытка оспорить поставленную ей "двойку" априори воспринимается самим "двоечником" как неправомочная). Компенсация "критических" отношений в пределах группы (референты, находящиеся за пределами группы, отсечены мифологемой "салона как замкнутой вселенной", "космического яйца") вызывает образование микро-подгрупп, объединенных совместными ожиданиями "по внутреннему предикату" (т.е. "читательскими"); предметом совместного внимания этих подгрупп могут выступать рок-н-ролл, фэнтези, сравнительно экзотические культурные феномены (напр., social fiction (социальное моделирование), карело-финский фольклор), рассматриваемые в основной структуре отношений группы как по различным причинам не заслуживающие критики.
Особым видом совместных "читательских" ожиданий при этом являются ожидания, связанные с фактическим бытием студии как коллектива (и личнобытием отдельных ее членов) и порождающие "студийный фольклор". Так как они, в большей или меньшей степени, затрагивают всех участников, именно на них основывается "культурная политика" претендентов на неформальное лидерство. Наряду с Т.М. эти претенденты занимаются архивацией автогенного контента студии (журнал "Жизальмопись") и "хранением архивов". Их можно отличить по тому, как они интерпретируют и структурируют "архив": не как "выставку достижений", а как своего рода летопись, дневник.
Взаимодействие сотрудников "Китежа" с членами студии в основном опиралось на совместные "читательские" ожидания (вопросы "жанров" и "изобразительных средств" интересовали нас очень мало - по этой же причине исходящие от Т.М. инициативы "строительства сайта студии", т.е. внешнего представления ее именно как творческой мастерской, "спускались на тормозах"). Результатом стали несколько авторских подборок в Сети, в основном (но не исключительно) иллюстрирующих мифологемы осени и растворения [12, 13], а также использованных для выделения двух цивилизационно-специфичных творческих школ ("нордический бродскизм" [14] и "фрагментарный импрессионизм" [15]).
Наибольшие препятствия, встреченные на этом пути, исходили от неформальных лидеров, в "когорту" которых и конкуренцию между которыми посредники оказались неявно включенными.
Официальной датой основания считается 9 февраля 1991 года (по горячим следам гибели Виктора Цоя). Форма сосуществования: творческий семинар (актерское мастерство и авторская песня) в рамках религиозной общины. Декларируемая цель: проповедь православия, опирающаяся на заимствуемый из различных эпох и творческих школ "опыт трагизма человеческого бытия".
Несмотря на подчеркнуто "программную" ориентированность группы, более глубокое знакомство (около 20 номеров рукодельного альманаха "Тебе и таким, как ты") показывает: критический подход почти не применяется ее участниками в основной творческой деятельности. В статьях, составляющих альманах, отсутствуют такие существенные стороны "критического подхода", как анализ и деконструкция авторской речи, интерпретация "авторского посыла" - преобладает практика "вживания" в лирического героя (не отделяемого явно от авторской личности), интенция "разделить авторские чувства". Наибольших удач, по нашим субъективным впечатлениям, команда театра достигла именно в театральном действе (даже пьесы их собственного сочинения, читаемые с листа, не в пример слабее). Результаты, достигнутые на этом поприще, могут быть с успехом применены для иллюстрации мифологемы героического вызова, а также мифологемы совершенной безрезультатности ("Урагана" [23]).
Разгадка кажущегося парадокса проста: "валентность" участников "по внешним предикатам" собирает команду совместными ожиданиями, связанными не с культурными, а с религиозными ценностями. "Программная", "критическая" активность группы ориентирована не на выявление новых мифологем, а на присвоение новых культурных феноменов путем их интерпретации в готовой системе координат.
Будучи "социометрической звездой" и по "читательским", и по "критическим" совместным ожиданиям, бессменный формальный лидер (Т.Д.) с подозрением отнеслась к предложению построить сайт театра: "Нам нужны участники, а не пассивные зрители".
Для "Китежа" это означает следующее. В случае с Т.Д. можно говорить об особом случае "вебмастера", "вещающего" на замкнутую группу и стремящегося к "монополии вещания" в пределах группы. Представление группы определенным образом субъективно важней для Т.Д., чем общее ее продвижение (рост популярности, численности, и т.д.), т.е. сама Т.Д. в большей степени "критик", чем "читатель". При этом ее "читательские позиции" внутри группы сильней, чем "критические", так как, имея "культурный опыт" в диапазоне от Софокла до Сент-Экзюпери, безусловно превосходящий "культурный опыт" всех своих подопечных, она не имеет аналогичного неоспоримого преимущества в концептуальной сфере (т.е. в религиозной догматике и практике, в социологии субкультур и "теории искусства").
Логично ожидать появления в группе неформального лидера (или группы таковых), намеренного, сохраняя видимую лояльность, соперничать с Т.Д. по "критическому потенциалу" в области поименованных концепций; он должен быть настроен коллаборационистски по отношению к "критикам извне".
Такой лидер в группе действительно есть, и в настоящее время он считает своей обязанностью регулярно информировать "Китеж" о новостях театра по электронной почте.
1. Шибутани Т. Социальная психология. - М., 1969
2. Свидание под часами // Маковецкий П.В. Смотри в корень. Сборник любопытных задач и вопросов - М.: Наука, 1979
3. http://www.livejournal.com/talkread.bml?journal=lxe&itemid=115555&thread=255587
4. Гладарев Б. (Центр независимых социологических исследований). Формирование и функционирование milieu (на примере археологического кружка ЛДП-ДТЮ 1970 - 2000 гг.) - в печати; см. http://www.indepsocres.spb.ru/boriss.htm
5. Немчикова Л.А., Романовский А.В. Конкурирующие идеалистические онтологии в современном мире: традиции, идеологии, жанры // материалы конференции "Эволюция текста в традиционных и современных культурых" - Коломна: изд-во КГПУ, 2002 (в печати); см. http://mumidol.ru/cino/onthall.htm, http://www.gosha-p.narod.ru/Articles/Romanvsky.htm
6. Автор и образ автора // Горшков А.И. Теоретическая стилистика русского языка. Пособие для студентов Литературного института им. А.М.Горького - М.: изд-во Литературного института, 1998
7. Олсоп Б. и М., Эрикс Ф., Картер А., Флинн Дж., Сэнджер К., Толман Ч. Анатомия, жизненный цикл и воздействие феноменологически распределенного человеческого паразита M0 (пер. Козлова С.) // см. на русскоязычном сайте проекта "Взаимность" (The Reciprocality Group) - http://progstone.nm.ru/reciprocality/r1
8. Элиаде М. Аспекты мифа - М.: Академический проект, 2000
9. Джемаль Г. Ориентация - Север - М.: "Волшебная Гора" № VI, 1997, см. также: http://kitezh.onego.ru/nord/fal.html
10. Семендяев И. Бакштаг: Север как коллективный проект и коллективный исполнитель (докладная записка) - http://mumidol.ru/cino/90x2.htm
11. Романовский А.В. "Общество салона" и детская литература XX века - http://mumidol.ru/cino/thoove.htm
12. Пекач Е. Радио коротких волн (стихотворения) - // Избранные стенограммы дыхания Города. Сборник автоэтнографических работ - СПб: ЭХО, 2002
13. Радовская Е. Свет, чтобы на хлеб намазать (стихотворения) - http://mumidol.ru/gorod/triksy.htm
14. Романовский А.В. Эстетические и гносеологические аспекты ужасного // курс лекций "Культура и мифология цивилизации Петербурга - Урала" - http://subscribe.ru/archive/culture.world.urbanism/200202/21030502.html
15. Романовский А.В. От региона к стилю: творческая школа как побочный продукт космического мифа // материалы конференции СПбГУ и ГЦ "Пилигрим": "Санкт-Петербург и Северо-Запад России: история, культура, современность" - в печати; см. http://mumidol.ru/gorod/artgroup.htm
17. http://zga-ryazan.narod.ru/links.htm
19. Смеркович Л. О пользе кризисов, или Как нам жить в эпоху Игр? - см. http://skady.narod.ru/text-l/krizis.html (ранее публиковалась в газете "Мастерятник" и журнале "Мое королевство", вых. данные не установлены)
20. Романовский А.В. Франко-даосы (серьезная рецензия в жанре пародии на эзотеризм) - см. на официальном сайте группы "Война поэтов": http://www.pribluda.de/voinapoetov/press/press.html
21. Галерея наивного искусства "Дар" при Центре современного искусства - http://www.naiv.ru/indexa.html
22. Немчикова Л.А, Романовский А.В. Две стороны листа Мебиуса: диалог цивилизаций внутри европейской культуры абсурда // Избранные стенограммы дыхания Города. Сборник автоэтнографических работ - СПб: ЭХО, 2002
23. Романовский А.В. Реальность как тепловой двигатель, или базовые динамические принципы для гуманитариев - в печати; см. http://agata.onego.ru/lab/uragan.html