СВЕТ, ЧТОБЫ НА ХЛЕБ НАМАЗАТЬ
Радовская Елена (Triksy)
На кресте переулков распяли гнетущую тишь.
Я смотрела на это с различных углов и сторон
С выпирающих ребер стальных перепончатых крыш.
Электрический импульс зигзагами мерил мне пульс.
Я швыряла глаза на размытую кладку межи,
Я искала контакты - неясно, где минус, где плюс.
Сквозь агонию тока отчетливо слышно: "Бежим!"
Только всюду распороты вены дорог в парадиз,
Лихорадит асфальт суета бестолковых машин,
Верстовые столбы перечеркнуты стрелками вниз-
Мы не можем бежать, если знаем, куда мы бежим.
Октябрь, 1999
А время идет. Мне пора в надоевшие будни.
Тяжелым доспехом ложится на хрупкие плечи
Уверенность в том, что счастливое лучшее будет.
Они те же люди, но самые равные люди.
И трудно понять, почему мы так верим их сказкам,
И трудно понять, почему их активно не любим-
Они те же люди, и просто специально натасканы.
Из страха остаться никем мы становимся кучами,
И в вязких речах они топят наивные уши,
Кидая моралью в лицо из несчастного случая
С припиской: "Вы видите, мол, какой это ужас!"
Ноябрь, 1999
Ева, Адам и змея.
Руки прекрасных Плеяд
Тащат, что плохо лежит-
Осыпь бетонной плиты,
Ворох подгнивших обид,
Щелочь раздора - на стол -
Истина выше добра...
Ночь потеряла рассвет,
Арку в заброшенный рай.
Ноябрь, 1999
А то в желудке лампочка разбита.
Вам слишком холодно? Наденьте теплый свитер.
Мы режем свет, чтобы на хлеб намазать.
Вам слишком холодно?! Весьма обидный казус.
Чай не поможет. Пейте крепкий сбитень.
Мы режем свет, чтобы на хлеб намазать,
А то в желудке лампочка разбита...
Февраль, 2000
В липком воздухе тесно и мрачно летать.
Холод туч из гранита разрядиться не может.
Сердце в страхе затихло, устав трепетать.
Напряжение голоса рокот питает.
Небо в судорогах от потребности лить.
Снег солено дождливые слезы глотает.
Сердце рвется и бьется, не в силах молить.
Март, 2000
Точили из женщин статуи.
Кровь часто на землю капала
Ценой красоты и статности.
Все шрамы с лица косметикой,
И строем на трон, на подиум,
Но номером грудь пометили,
И запах - духов с коллодием.
Апрель, 2000
Просто вечер. Пора фонарям порасплескивать свет.
А вагоны стучат по земле как-то слаженно, нет, как-то спарено
И звучит как последний их единственно верный завет.
Их назойливый шепот не даст позабыть нам про пункт назначенья,
Разве только мелькнет 25-м, невидимым кадром мой город в окне.
И тогда я вперед, в никуда, как какой-то безумный кочевник
Вдоль таких же безумных огней.
Май, 2000
Обязательно тьма воцарится на лицах, покрытых загаром.
И по морю пешком, непременно по морю пешком,
Прогуляться решат сумасшедшие черные пары.
Можно в дьявола верить, крестясь на икону в углу.
Можно воду сухую лакать с перевернутых блюдец.
Можно видеть слепыми глазами, как в черную глубь
Погружаются черными каплями черные люди.
Можно слышать густыми ночами в груди тишину.
Можно громко свистеть через дырку под сердцем от пули-
Я по морю сухими ногами пройду, пусть потом утону,
Как другие прошли, как другие затем утонули...
Май, 2000
Ночь другая, чуть облачней, но пейзаж
Все такой же. Луна серебром монет,
Что под окнами каждую ночь лежат-
Снег сотрет угловатость фонарных огней,
Но асфальт станет резче, черней. К весне
Буду видеть ночами уже во сне
Тот же свет желтым ломтиком на окне.
Май, 2000
На Атланта денег нет - кризис.
В детских играх в грудь патрон крупный
Вместо главного теперь приза.
Не хрустальные теперь туфли
И на рюмки не хватить может.
В жарком небе облака тухнут,
Небо вязнет в курточной коже...
Июнь, 2000
Пачкает руки смазка замочной скважины,
Значит не надо входить. Ход по черной косой.
Мат. В пять ходов. Как и было предсказано.
Партия кончена. Великолепно! Выиграли белыми!
Слоны и кони изжарены нам к обеду.
Поздно высчитывать шансы черных. Партию сделали.
Играющий черными тоже болел за белых...
Июнь, 2000
Припаян к обшарпанным стенам пивными бутылками.
Полупустыми. Птичий озлобленный клекот
Свернутой кровью стучит в опустевшем затылке.
Чувствую мятой кожей ладоней рвущийся ветер.
Роняю перья. Бьюсь о железные двери
Неподходящим ключом. Слышу бешеных вепрей.
В смерть, как и в холод, предпочитаю поверить
Только столкнувшись лоб в лоб на мерцающей улице.
Пусть мне положенный срок доотмерят шагами.
Так остается свобода пройти все за раз. Прохожу. Оригами
Стынущих птиц в моем умершем взгляде. Сутулится
Крест над моей головой.
Июнь, 2000
Мы сдирали обои ногтями в засохшие фразы.
Мы ходили вдоль стен, но не там, где оконный проем.
Мы искали конец, только так, чтобы вместе и сразу.
Мы тонули в толпе, будто в мутно-соленой воде.
Мы в планете людей видим только неровную сферу.
Мы из тех, кто не здесь, остальные из тех, кто везде.
Мы последние, хоть и не делят последних и первых.
Январь, 2000
И то, если ночь, и фонари не светят в глаза.
Принимайте на веру чужие дурные вести
Так их легче забыть, пережить, не поверить, но где-то пересказать-
Не забудьте о том, что отложено было на сумерки,
Чтоб не сделать случайно, а после дать сделать другим.
Запишите своих и чужих и безвременно умерших
Вы войдете когда-нибудь в список примкнувшего к ним.
Апрель - май, 2000
И предсмертные маски усталости в лицах, идущих к закату.
Голос города, музыка скрипки в метро, в переходе, и крики эриний,
Что давно уже смертны, наземны, но были крылаты когда-то.
Проходящие мимо, быстрее из времени в вечность,
Обрезают свой путь до последнего шага из окон,
Сквозь конец, безнадежность последнего зимнего вечера,
Где в глазах безысходность и смерть,
где они одиноки...
Октябрь, 2000