<==назад к Окрашенному

ЛАБОРАТОРИЯ УЖАСА

Исследование #1: межцивилизационное

Задание на индукцию: сравнить два ряда Классиков Ужаса (одной из ветвей романтизма), сгруппированных по национальному признаку (как на mumidol.ru/gorod/tailman.htm это сделано с Классиками Абсурда):

Инструмент: модель "1984" (классификатор цивилизаций по средству мотивации деятельности), относящаяся к проблеме боком "Океания - Евразия" (причем обе цивилизации представительствуют своими "взрослыми" доминантами - рыцарской и прогрессорской соответственно).

Результат изложен и использован в рассылке "Культура и мифология цивилизации Петербурга - Урала", лекция от 21 февраля 2002 года:

Прежде всего попробуем выяснить, чем "ужасное" отличается от "абсурдного" в терминах космологии (т.е. отношений организованного "Космоса" и неорганизованного "Хаоса). И для "ужасного", и для "абсурдного" прежде всего характерна непредсказуемость - в противном случае обе категории входили бы в повседневное оперативное (и осмысленное) пространство. Однако эта непредсказуемость разного рода: "абсурдное" вызывает удивление и интерес, "ужасное" взывает к инстинкту самообороны. Абсурдное пассивно и подлежит исследованию ("рационализации и утилизации"); ужасное, как правило, активно само по себе и даже претендует (действительно или мнимо) на власть над наблюдателем. Можно ценить Абсурдное, будучи независимым исследователем (например, "коллекционером редкостей" - Петром, открывающим Кунсткамеру) - но ценить Ужасное возможно только с определенной долей мазохизма в психике, желания "под-чиниться".

Мы уже выяснили, что ситуация "абсурдного" - это ситуация границы освоенного Космоса; то, что сегодня представляется абсурдным, завтра будет просто "новым", а послезавтра - "привычным". Встретить порождение "Тьмы Кроме-шной" на границе нормально и естественно. Но камень, найденный в пыли колонистом или археологом, не может претендовать на власть: для претензии на власть нужно занимать какое-то специфическое положение - если не Главный Нервный Узел, то, по крайней мере, один из "нервных узлов" освоенного мира; от "камня" должно зависеть нечто существенное, а для этого его нужно, по крайней мере, принести домой или даже показать гостям. Иными словами, ужасное должно быть обнаружено где-то "внутри" (ужасное именно тем и ужасно, что заставляет усомниться в самом понятии "организованного внутри"), и оно тем ужаснее, чем ближе к "источнику власти" располагается (и, соответственно, чем большей свободой действий обладает).

Британские анестезиологи дают такое определение ужасного: "Все на свете вредно, даже яблочный джем, если положить его в дыхательное горло".

Укажем здесь, что цивилизационно-специфическое представление о власти является источником цивилизационно-специфического представления о магии (или технологии), т.е. о способах приобретения и осуществления власти. Разделение "белой" и "черной" магии по принципу "свое-чужое" (существующее только в этнических культах - универсальные культы либо не ограничивают в магии, либо запрещают ее всю) - это разделение "джиннов", возможных источников власти, на тех, кого можно выпускать из бутылки, и тех, кого нельзя. Это легко проверить, обнаружив, что каждому дискурсу "ужаса" сопутствует определенное представление о "запрещенной магии" (или технологии), развязывающей "ужасному" руки.

Укажем еще на одну "общекультурную" черту представления об ужасном, вытекающую из связи категорий "ужаса" и "власти". Предмет, обнаруженный "на границе" - то есть "абсурдный" - существует как бы "по касательной" к нам, не вызывает у нас напряжения; в отношениях с абсурдным можно говорить о "маржинальных", бесконечно малых приращениях расстояния между "нами" и "предметом". "Ужасное" описывается не маржинальными, а сразу "интервальными" категориями - как шпион, обнаруженный в мирном городе в трехстах километрах от нейтральной полосы или линии фронта. Изложение "ужасного" в литературном тексте, создание ЭФФЕКТА ужасного требует от "касательных" перейти к "секущим", от "на-меков" (нормальных в абсурдистской литературе) - к "на-гнетанию" изобразительных приемов, повторению их (в любом другом жанре немедленно снизивших бы эффект) - именно для подачи "ужасного" как "неизбежного" и даже немного "привычного" (т.е. не "игрового", а стопроцентно актуального), "внедрившегося, не будучи внедряющимся".

Но различное представление о "внутри" диктует и различную природу самого "ужасного". Предмет, единичный феномен, факт не может быть "ужасен" в Городе, потому что, будучи точкой в оперативной реальности, он не представляется точкой в пространстве Города, но представляет собой "струну" своих обобщений (через все надводные этажи до самого неба) и "конус" своих частных интерпретаций (через все подводные этажи до самого дна). Аналогично, в пространстве Востазии (телесной целостности или биоценозе) попадающий в поле зрения "неживой предмет" не включен в отношения "между живыми", а находится на границе между живым и неживым, по "ту" ее сторону; и если он не намеревается "внедриться в живое" или разделить живое на части, он не может быть "ужасным" по определению. Но в пространстве Океании ни "уровней абстракции", ни биоценотических цепочек нет, а есть эмпирически (например, геологической разведкой) обнаруживаемый набор ресурсов, "счетных" или "несчетных", и "предмет" - это либо "экземпляр ресурса" (яблоко, кольцо с бриллиантом, ваза), либо "запас ресурса" (комок глины, брикет, слиток золота); в обоих случаях он может иметь строгую "внутреннюю" локализацию.

Итак, "джинн" на Западе - это дух, самостоятельно появляющийся (или вызываемый черным магом) из ниоткуда или из некоего предмета (лампы Алладина, шкатулки Пандоры, патефонной пластинки). Специфически океанийским видом "черной магии" является вызывание духов, или спиритизм; не случайно расцвет океанийской школы "ужаса" (Эдгар По, Говард Лавкрафт, в каких-то произведениях Герберт Уэллс и его эпигоны).

Как уже повелось в наших лекциях, затронем для полноты картины Восток. Что может быть "внутренним" для организма или биоценоза? Только нечто живое, но "не такое живое", к которому мы привыкли. Экосистему можно разрушить одной разнополой парой существ ранее не предусмотренного в ней вида - вспомним Австралию и кроликов; аналогичным образом общество Китая, построенное по принципу "экосистемы", сгнило и рассыпалось, "как мумия", едва начались первые серьезные контакты с европейцами. Впрочем, "вид" может быть "новым" только отчасти - генетически измененный (мутировавший самопроизвольно или выведенный искусственным отбором) тоже, скорее всего "опасен". Мысля шире - с востазийской точки зрения опасен (ужасен) вообще любой предмет, не обладающий некоторыми атрибутами своего "рода", например, Красное Пятно или Черная Простыня из фольклора пионерских лагерей. Таким образом, "запрещенной магией" в востазийской космологии являются генная инженерия, селекция и межвидовое скрещивание (см. "Охоту на овец" Харуки Мураками).

Перейдем теперь к Городу. Ни неживой предмет, ни живое существо не могут стать для него "внутренними объектами". Что же может располагаться "внутри"? Интерпретация, точка зрения.

Власть в Города - это место, в котором возникает "стратегический план"; это план порождает обитаемый космос (или, точнее, обитатели космоса постепенно заселяют этажи, "предначертанные" стратегическим планом и его агентами - "прогрессорами", реформаторами, "властителями дум" итд). Узурпация власти в Городе - это присвоение права творить стратегические планы. Поскольку физическое пространство в Городе преодолено инфраструктурным, в поле зрения "узурпатора" находится весь обитаемый мир, организуемый им как-то "по-своему", в его собственной системе понятий и, что еще важнее, в его собственной системе смыслов (предназначений). Ужасное в Городе не существует в отрыве от "везде" и "всегда"; оно, в отличие от "местно-ужасного" Востазии и Океании, глобально и исторично; для обозначения "истории, творимой не по праву" давно применяется термин "Мировой Заговор" (см. "Иерусалим 2010" из лекции о прогрессорстве), а для обозначения системы понятий, в которой обобщения ведут не к истинным эйдосам Замысла, а к ложным эйдосам Заговора, Даниил Андреев предлагает термин "Антикосмос".

Контекст: http://subscribe.ru/archive/culture.world.urbanism

Хвосты:

1. где-то между Западом и Востоком лежит Германия - например, Г/Г Эверс (будет довольно смешно, если он окажется ближе к англосаксам, чем к Блоку);

2. использовать Востазию (проще всего - японцев) как контрольную группу для проверки выводов.

Исследование #2: внутрицивилизационное.

Задание на синтез: специфика ужасного "в Центре" и "на Периферии" цивилизации.

Методика: шкала антропологического оптимизма ("я знаю истину" / "я ищу истину", она же Ватерлиния), специфицирующая "взрослый" (центральный) и "детский" (периферийный) цивилизационные подблоки.

Уже сделано для Океании (Британия-Центр - Америка-Периферия):

Потомки пуритан всегда знали, откуда приходит Зло. Его посылает Сатана, он - Враг Господа и повелевает полчищами тьмы. Дополнив Иоанна Зигмундом, можно сказать, что он использует подавленную сексуальность и детские комплексы. Отсюда - двойственность традиционного облика американского Зла: оно величественно, как Князь Тьмы и жалко, как вытесненное в подсознание. Кроме того, оно рядиться в привычные одежды и маскируется под твоего соседа, как шпион или оборотень. Но подлинный его лик - это чудовищная маска "чужого": звериный оскал, непривычный акцент, скрюченые пальцы, капающая слюна. Его настоящий дом - проклятые места: традиционные старые замки, заброшенные дома, кладбища, глухие леса, гетто и резервации. Зло никогда не переступит порога Божьего Дома, откуда, вооружившись крестом, "Толкованием сновидений" и смит-энд-вессоном выходит отважный герой на свою последнюю (в данной серии) и победоносную (всегда) битву.

Создатели многих покoлений американских ужасов были верны этой схеме. Но пока они ставили на поток "Оменов", "Дракул" и "Франкенштейнов" становилось все заметнее и заметнее, что Сатана умер не намного позже Бога. И когда вслед за Небесами опустел Ад, проблема Зла вышла из традиционного поля теодеции: теперь не было нужды оправдывать Творца - Зло само потребовало индульгенции на свое существование. Непредубежденным взглядом всмотревшись в его лицо, люди искусства увидели не просто романтический миф XVIII века о красоте Зла; они увидели его особый стиль, его особое очарование.

<...> 

Зло следует ненавидеть. Но невозможно ненавидеть то, во что ты всматриваешься слишком долго. За Гарольдом Энджелом, Бобом, доктором Лектором, Лестатом и Дракулой нет вины.

Не случайно слово "невинность" одно из самых частых в "Вампирских хрониках". Я уже упоминал парижское кладбище Невинных, где обитают "дети тьмы", возглавляемые нежным и прекрасным двухсотлетним подростком Арманом. Свой сан-францизский концерт Лестат завершает песней "Эпоха невинности"...

Даже на самом поверхностном уровне Зло и невинность хорошо сочетаются: редкий из создателей ужасов откажет себе в удовольствии хоть раз сыграть на контрасте: игрушки-убийцы, дети-чудовища, монстры-клоуны, маньяки-Деды Морозы - примеры можно множить, а список - продолжать едва ли не до бесконечности. Однако идею "невинности зла" следует признать новой и продуктивной.

Сергей Кузнецов, "Evil in contemporary American culture".
Дополнительно: культура современной Америки как _детская_

Частично сделано для Евразии (Города): Петербург-Центр - Урал-Периферия.

Пока мы под контролем Замысла, Заговор воспринимается как нереализованная потенциальность, гипотетически возможная, но крайне причудливая точка зрения. Эстетика этой фазы либо доказывает "возможность", ища и находя "дырки в плотине" действительности, либо фантазирует на тему "как бы могло выглядеть вторжение марсиан"; иными словами, ее предпочтительными жанрами будут надводные - "мысленный эксперимент" и "историческая конструкция".

О "фазе беззакония" мы немного говорили выше - это область действия стихии, которую невозможно "пересилить" (да и не это важно - стихия требует от прохожего не "пассивного подчинения", а "отождествления"); здесь эстетика целиком опирается на "потерянность" и сиюминутное. Можно говорить либо о растворении, либо о безумии героя; это ситуация пересечения ватерлинии.

И, наконец, возможно реально существовать в глубинах "антикосмоса" (т.е. в системе понятий, созданных Заговором) - например, уже в нем родившись; для того, чтобы в таком положении возникала своя специфическая эстетика, совсем не обязательно знать об истинном порядке, а достаточно только сомневаться в правильности налично существующего. Именно "онтологическое подозрение" лежит в основе "судьбы барабанщика", которую мы обозначили во вводной лекции об Урале как "путь ребенка", путь Гамлета, путь мстителя.

опять "Культура и мифология...", 21.02.2002
глава "Эстетические и гносеологические аспекты ужасного"

Исследование #3: утилитарное.

Тезис: Как только отступление (цивилизации от мирового проекта) становится явным, оно эксплицитно формулируется как "зло", и на нем "нарастает" атрибутика, нейтральная сама-по-себе.

Эту атрибутику можно использовать для вербовки "негативно идентичных" на реально позитивные (точнее, нормативные) цели.

Первая ласточка в Океании - это, конечно, Брэдбери, "Марсианские хроники" (Эшер II).

Откинулся назад, сомкнул веки и мысленно проверил все сначала. Уж отведет он душу на старости лет... Отомстит этому антисептическому правительству за расправу с литературой, за костры. Годами копился гнев, копилась ненависть...

<...> Все без исключения видные виднейшие лица, члены Общества Борьбы с фантазиями, поборники запреть старых праздников - "всех святых" и Гая Фокса, убийцы летучих мышей, истребители книг, факельщики, все без исключения добропорядочные незапятнанные граждане, которые предоставили людям попроще, погрубее первыми прилететь на Марс, похоронить марсиан, очистить от заразы поселения, построить города, отремонтировать дороги и вообще устранить всякие непорядки. А уж потом, когда прочно утвердилась Безопасность, эти Душители Радости, эти субъекты с формалином вместо крови и с глазами цвета йодной настойки явились насаждать свой Нравственный Климат и милостиво наделять всех добродетелями. И все они - его друзья! Да-да, в прошлом году на Земле он неназойливо, осторожно с каждым из них познакомился, каждому выказал свое расположение.

<...> Стендаль поклонился
- Спасибо за предупреждение. - Он сделал жест рукой. - А пока приглашаю вас развлечься. Немного вина?
- Нет-нет, благодарю. Что тут происходит? Где предел падения человека?
- Убедитесь сами, мистер Гаррет.
- Разврат, - сказал Гаррет.
- Самый гнусный, - подтвердил Стендаль.

В Евразии это уралец Крапивин

...тот же самый мир, который у Стругацких дает человеку "любовь, работу и друга", предоставляет у Крапивина "ненависть, войну и врага" тем, кому эти ценности по каким-то причинам ближе.

<...> Вместе с тем в герое Урала возникает и охранительная составляющая - подвиг не во имя чего-то несуществующего (нападение), а во имя чего-то реально достигнутого (защита). Она есть и у Гайдара, но там это специфическая задача "взрослых", наследуемая "койво" от "командора" только "когда-нибудь в будущем". Можно указать две причины, актуализовавшие идею защиты: постепенное проникновение сознания Города - эстетики, этики, технологии - в мир советского ребенка (т.е. накопление реализованного смысла) и Великая Отечественная война (непосредственный опыт внешнего посягательства на этот смысл). Символическим актом, синтезирующим оба фактора, у Крапивина (в "Троих с площади") выступает осада Севастополя как зеркальное отражение блокады Ленинграда.

LXE|LAN, "Судьба барабанщика в русской литературе"

и стоящий на его плечах Глеб Самойлов:

Опишем общие принципы построения черно-романтического сюжета. Живущий в обыденном мире, среди "нормальных" людей, герой постепенно начинает все больше и больше отдаляться от них. Обыденное предстает в ином, пугающем ракурсе. Некогда прочный и логичный мир начинает растворяться, и взору героя открывается истинная сущность вещей. Из последних сил герой цепляется за феноменальный мир, пытаясь укрыться в нем - как Бракемонт Эверса, который ведет дневник - но это лишь затягивает агонию. Наконец, завеса падает, и герой остается лицом к лицу с пустотой. Развязка - для каждого своя, так как черная романтика растворяет границу между читателем и повествованием.

<...> Сенсаций не будет. Глеб Самойлов не стал буддистом. В противном случае "черный" дом мироздания открылся бы ему в ином цвете. Да и такая самость рядом с нирваной крайне сомнительна. Небытие его не взяло. Классический пример пройденного испытания пустотой.

Пора домой...

UglySwan, "Испытание пустотой"

Есть ли в культурном опыте Востазии "пройденный и преодоленный Мисима"?

Вопрос пока открыт.

Писать сюда: mumidol.ru/about/book.pl?gb=horror

<==назад к Окрашенному