"Предсказуемо, но заслуживает упоминания": в то время, как связывание "петербургского племени" с еврейством редко встречало более серьезный отпор, чем просьбу разъяснить мысль подробнее, встреченные в одном предложении слова "Урал" и "ислам" вызывали мгновенный шок - причем у тех, кто всем своим отношением к жизни подтверждал сходство между героем Корана ("уверовавшим") и героем Урала, героем Лермонтова - Гайдара - Крапивина, "мстителем за отца".
Дело в том, что "позитивное" отношение к жизни - или так: "отношение к жизни" - передать проще. Мир с точки зрения Ветхого Завета - это одна большая и понятная стройка во главе с единственным Нанимателем. Кирку (перо, кульман, ватман, мелкоскоп, мышь, клавиатуру) в руки - и строй; а по субботам проникайся представлением о том, как строить дальше.
Мир с точки зрения Корана требует не готовности к жизни, но готовности к смерти (это не две разных цели, а просто два разных школьных предмета). К Экзамену. К такому Экзамену, к которому ты по своей природе не готов. И потому единственный шанс набрать проходной балл - прыгнуть выше головы, стать НЕ ТАКИМ. А каким?
Состояние прорыва из темной комнаты невозможно передать как инструкцию, как "Завет". Только как "Вызов" - "Ответ" (Тойнби). Когда в июле 1995 года двести диверсантов Басаева остановили войну, я понял: ОНИ чем-то настолько сильнее нас... Три месяца мне казалось - "самовнушением", "психотехникой". И только в сентябре впервые ощутил - чем именно. Как впоследствии оказалось - не один.
История часто складывается так, что проигранная война оказывается важнее, чем выигранная. Она побуждает к деятельному беспокойству. Но две последние "южные" авантюры, в которые ввязалась "кривая империя" - Афган, Ичкерия - особенные. Россию впервые победили не техникой и не живой силой - а чем-то, что нам еще предстоит... нет, не понять и не усвоить - вспомнить. Потому что предназначения цивилизаций не придумывают, а припоминают.
LXE,
Jun 12 '2001 ("День независимости")
P.S. И ведь - что самое обидное - хватит ли у кого-нибудь благородства лет через дцать поднять "за учителей своих заздравный кубок"? И "заздравный" ли? Сомневаюсь.
Поскольку данное издание снабжено грозной предупредительной надписью насчет all rights reserved, после данного ознакомительного прочтения Вам следует считать себя обязанным немедленно приобрести его в любой предусмотренной легальным распространителем форме. Впрочем, книга того стоит.
- Помилуйте, батенька, что вы говорите такое? Ваше начальство разрешило вам произносить вслух такие слова?
- А чего я такого сказал? - почти как нашкодивший мальчишка, вскинулся Антон. Вторую, самую ядовитую часть вопроса, он пропустил мимо ушей. - Бросьте вы эти ваши интеллигентские штучки: не убий, не укради, гуманизм-онанизм. Вы начинаете стрелять, когда вашу жену уже отправили в концлагерь, или когда на ваших детей уже падают бомбы, а стрелять надо начинать раньше, чтобы ничего этого не произошло. Надо наносить упреждающие удары. Для этого только необходимол правильно выбрать цель. Сегодня мы выбрали ее. Но времени осталось предельно мало. Ислам - это не религия, ислам - это болезнь, эпидемия, распространяющаяся с чудовищной скоростью. Здесь не дискуссии нужны, а дезинфекция. Вы хотите весь остаток жизни молиться Аллаху, или вы все-таки предпочтете нашу веру?
- Вы верующий? - быстро спросил
Виктор, подняв брови.
- Нет, я употребил слово "вера"
в самом широком смысле...
<...>
- Помните, у Достоевского? Кажется, в "Идиоте" (Заметьте, как я изящно цитирую классику, - это к вопросу об идиотах.) Помните, там такое рассуждение, что есть у нас самые замечательные мастера во всех областях, и во все времена такие были, вот только не хватало всегда людей практических. Сегодня их тоже не хватает, господин Банев.
А особенно остро людей практических не хватало нам в нашем искаженно прекрасном, придуманном мире. Их не хватает постоянно, но сегодня они должны найтись, сегодня ставка делается на них, наконец-то на них. Боги отдают власть человеку практическому, но человек практический в богов не верит, не любит он богов, и за навязчивость начинает их даже ненавидеть. А богам только того и нужно. Культивируя ненависть, они аккумулируют энергию людей практических и взращивают их для новой самостоятельной жизни. Понятно?
- Более-менее, - проговорил Виктор, из последних сил пытаясь поспеть за парадоксальным ходом мысли собеседника.
- Я называю их богами с подачи Ирмы, - продолжал Бол-Кунац. - Это удобнее, потому что короче и яснее. На самом деле я их богами не считаю. Они, конечно же, люди. Они в большей степени люди, чем мы с вами. Но они люди иного уровня. Поэтому они и эмоции вызывают более высокого порядка. Ненависть к ним - это вам не ненависть к соседу по квартире или к жулику продавцу на рынке. Она настолько сильна, что переходит в новое качество. Она становится Ненавистью Созидающей.
...именно поэтому они, придя к власти, не станут составлять расстрельные списки, как это делали во все времена разнообразные философы-полиглоты типа Ленина и народные поэты-гуманисты типа Нур Мухаммеда Тараки.
- А ты уверен, что действительно не
станут? - спросил Виктор.
- Да ни в чем я не уверен! -
разозлился Бол-Кунац и принялся
яростно выбивать очередную трубку.
- Просто я неисправимый оптимист.
Воспроизводится по изданию: Время учеников: том 1. - М.: ООО "Издательство АСТ"; СПб: Terra Fantastica, 2000. - 608 с.: ил. - (Миры братьев Стругацких).
(ИЗ ЧАСТИ ВТОРОЙ)
Старик стоял, опираясь на палку, и улыбался весне. Розовая дымка размыла резкие очертания хребта, капельки зелени изменили безнадежную однозначность мира, направили сознание в сторону надежды, а в ней, как водится, теплились понятия "знание", "рождение", "любовь", "счастье". Именно поэтому каждый день случались убийства. Солдат мог уйти с поста, побрести за безымянной травинкой, цветком. Его скручивали, оглушив, и, если не лишали жизни сразу, волокли в горы, где вырезали сердце, кишки и отрубали голову. Некоторые солдаты вешались именно весной, когда усиливалась потребность в женщине, и любого малозначащего в иных условиях письма из дома оказывалось достаточно. Но весна приносила улыбки без повода, и каждый хотел хотя бы дожить до весны. Возраст поставил старика над войной, и чужая кровь более не волновала его. Он искал высшего знания, а не найдя его, остановился на простых истинах.
- Главная ошибка у человека в голове. Когда он идет на месть, то должен знать одно: его решение - это воля Бога. А всякая мысль - это воля человека. Если ты хочешь сам быть Богом - будь, но не претендуй на абсолютную месть, до которой ты не успеешь дорасти.
- Я не понимаю тебя, Учитель, - мы сидели друг перед другом, ожидая, когда солнце появится из-за гор, и оно появилось.
- Это так, сынок, - старик поднялся и, передав мне свою толстую палку-посох, сделал несколько шагов в сторону солнца. - Если ты станешь рассуждать, то лучше заноси свои мысли в книгу, - красный краешек вылупился над вершиной, старик коротко шевельнул рукой, и в палке-посохе, что держал я по просьбе старика, закачалось смертельно-упругое лезвие с короткой рукояткой. - Месть должна успевать быстрее луча. Просто и медленно умеют убивать многие.
Старик вернулся, выдернул нож и добавил:
- Решение мстить - это воля Бога, а к решению мстить ты идешь сам. Правильно думать надо именно по пути. Неправильная мысль по пути сделает из человека не мстителя Бога, а труп, сынок. Мститель, ставший трупом - это пощечина Богу. Бог пощечины не заслужил.
Солнце распускалось, заполняя
долину.
- Вы так уверены, Учитель? - спросил
я.
- Совершенно не уверен, сынок, -
старик таджик засмеялся.
(ИЗ ЧАСТИ ПЯТОЙ И ПОСЛЕДНЕЙ)
Белый свет поднимается вокруг все белей и белей. Река за окнами, небо и шпили складываются сквозь этот свет в широкую колыбельную улыбку. За спиной приглушенным грохотом вырастает вместе с белым светом аккорд. Он как сахарная голова, словно ледяная горка, будто белое солнце пустыни над пирамидой посредине. Хлеб его горький, а затем понимаешь, что сладкий. До мажор, как и жизнь. Горькая и сладкая одновременно смерть.
Воспроизводится по изданию: Владимир Рекшан. Ересь. - Санкт-Петербург, АОЗТ "Атос" совместно с АОЗТ "Маркизова лужа", 1995г.