...Конечно, все зайцы - с длинными ушами, да и "косыми" их недаром прозвали, но у наших сибирских зайцев уши поначалу были маленькими, чуть заметными, и глаза были нормальными, не косыми. Только потом они стали похожи на своих зауральских, европейских то бишь, собратьев. Вот как это получилось...
Бежал как-то заяц по глухой сибирской тайге. Зима лютая была. Видит - зимовье стоит, дым из трубы валит. "Дай", - думает, - "подбегу поближе, погреюсь..." Подбегает, прижался к зимовью около входа - там из щели тепло выходило.
А в зимовье сидели два охотника. Самогоночку выпивали, глухариным мясом закусывали, порыгивали, покрякивали... Да скучно было, разговор не клеился - темы, значит, не могли найти. Вдруг один охотник - просто так, чтоб не молчать - задумчиво произнес:
- Дивно, отчего у зайцев такие уши длинные, у всех зверей как у зверей, а у них - пожалуйста - длинные... Мать их... Большие, этак ведь даже и неудобно - хищнику заметно.
(А сибирских зайцев они еще не видели, животное это в то время редкое было, это сейчас они расплодились).
Второй охотник отвечает:
- Оттого и большие, чтобы хищника
приб... - охотник икнул, - приб...-приб-ли-жа-ю-ще-во-ся,
да, - приближающегося - лучше
слышать было, и смотаться вовремя.
- Ну, у мышей же не большие...
- Ну, не знаю...
- Да, у зайцев, уши дюже большие,
самые длинные... Другого такого
зверя, однако, нет...
- Да, другого нет... Это пожалуй, -
подтвердил второй охотник.
И оба снова замолчали.
А заяц их разговор слышал - с начала до конца. "Ну", - думает заяц, - "Оказывается, я единственный, таких больше нет..." Пошел он по лесу, гордый весь из себя, грудь колесом, взгляд надменный. Видит - мышь под кустом возится. "А", - думает, - "не буду с ней здороваться, кто она такая - всего лишь мышь - а я заяц! - это звучит гордо". Еще выше голову запрокинул, идет, на мышь не смотрит, будто не замечает, проходить уже стал, а мышь окликнула:
- Эй, заяц! Заяц, ты чо не здороваешься? Ослеп, что ли?
Заяц остановился, причмокнув от недовольства.
- То и не здороваюсь, чо мне тебя замечать... - заяц подумал, что еще сказать и решил напрямик (похвастать, значит), - Ты то мышь, а у меня-то уши самые большие!
Мышь засмеялась:
- Ха, ха, ха, ой, хе, хе, хе... Вот насмешил. Дурачок. Да где ж они у тебя большие - маленькие отросточки - почти не видно, меньше, чем у котенка, дырки одни заметно... Ха, ха, ха!..
Зайца будто в прорубь окунули.
- Как так?! Как не заметно?! - вскрикнул заяц и быстро, чтоб убедиться, прощупал голову лапами. И вот беда-то! - ушей действительно почти не было.
Заплакал тогда заяц от обиды и досады, опустил глаза, сгорбился, и побрел ни жив, ни мертв, не оглядываясь, и вперед не глядя. А мышь все смеялась вослед...
Идет заяц - горю предела нет. Всхлипывает. "Как же так", - думает, бормочет себе под нос, - "Я уж думал, я уж надеялся... Что я в тайге первый красавец, неповторимый, единственный..." Думал он так, и еще горше ему стало. Разрыдался в голос, упал на снег - как раз под тем деревом, где в дупле сова сидела, спала то бишь (она ведь днем спит). Проснулась она от заячьего плача, встрепенулась, выбралась наружу. Поначалу захотела схватить зайца и - как водится - разорвать. Но потом пожалела - и так ведь ему, бедному, видать худо...
- Эй, зайчик-слезолейчик, - говорит, - Ты отчего плачешь? Может, я тебе помогу...
Поднял голову заяц, испугался вначале, а потом, видит, сова вроде по-доброму смотрит, и решил ей все рассказать... И рассказал.
Выслушала сова зайца и говорит:
- Ты, заяц, не отчаивайся... Вот что я тебе посоветую: ты пойди разбуди медведя в берлоге, попроси его - пусть он тебе эти уши-то и вытянет, чтобы большими стали...
Вот ведь мудрая птица! Успокоился заяц, обрадовался, вытер слезы... "Спасибо", - говорит, - "сова, чтоб я без тебя делал..." И побежал вприпрыжку к берлоге - он знал одну неподалеку. А сова обратно спать забралась.
Подбегает заяц к берлоге и ну шуметь. В ладоши хлопает, ногами топает, медведя зовет, а тот не просыпается. Залез тогда заяц в саму берлогу и давай медведя расталкивать (да бойко так!). Добудился таки.
Ну, медведь недовольный, сердитый из берлоги вылез. Чуть зайца, вылезая, не раздавил. Смотрит ошалелый, кто его потревожил, толком глаза продрать не может, не понимает ничего.
А заяц и говорит:
- Медведь-медведушка, прости, что разбудил тебя, ты мне уши вытяни, чтоб они большим стали, самыми большими...
Вот простая душа! Медведь-то рассержен был. "Ну, так и быть..." - говорит и кладет зайца на снег, пока, вроде как, нежно.
А заяц уже струхнул.
- Ты, пожалуйста, не больно,
поосторожнее... - говорит.
- Ладно, ладно... - отвечает медведь.
Положил он зайца, припер его к земле ногой - задней лапой, значит, - а обеими передними - за уши схватил и давай тянуть - да изо всех сил.
Вот тут-то заяц и взревел - да так взревел, что даже волки, что выли вдалеке, и те умолкли, даже охотники, что в зимовье спали, мертвецки пьяные, и те проснулись, даже лед на речках, и тот потрескался, - откуда только духу столько взялось, тельце-то у зайчика махонькое... Никогда, ни до, ни после, не слышала тайга такого рева - надолго он ей запомнился.
А медведь тем временем уши зайцу вытянул - так натянул, что дальше никак. А потом за эти самые уши как схватил! как раскрутил! как отпустил! - отлетел заяц и ударился о сосну - так сильно, что дерево загудело.
Очнулся заяц не сразу... Глаза - то в кучу, то в разные стороны смотрят. С тех пор так и остался косым. А медведь в берлогу залез - свое досыпать.
Бредет заяц по лесу - уши болтаются, дорогу еле разбирает - косой ведь. И вся тайга над ним смеется. Ничего не понимает заяц - хотел ведь как лучше, чтоб красивым быть, думал - во всей округе уважать его будут, а вышло наоборот - обидно зайцу.
С нетерпением он ждал, когда весна настанет, чтоб отражение свое в растаявшем озере посмотреть. А когда дождался, то сам себя не узнал - настолько изменился. "Где ж вы, ушеньки мои опрятные..." - думает. Поначалу сильно по ним тосковал, а потом ничего - привык, а после и вовсе новая внешность по вкусу ему пришлась. Да и в тайге по-другому смотреть на него стали - действительно, как на особенного: не то, чтобы зауважали, правда, но и не смеялись больше.
Вот так сибирские зайцы стали косыми и длинноухими. Ушканами их прозвали. А про зайцев, что за Уралом, я не знаю - не бывал я в тех краях, не довелось...
(c) Юрий Табатин, январь 1998 г.