В последнее время часто приходилось слышать и читать о том, что якобы не Эйнштейн создал теорию относительности, а некий наш русский (как вариант - славянский) ученый. Данная точка зрения основана на недоразумении. И вот почему...
Сам Эйнштейн, как известно, говорил: "Если теория относительности подтвердится, то немцы скажут, что я немец, а французы - что я гражданин мира; но если мою теорию опровергнут, французы объявят меня немцем, а немцы - евреем". Однако последние исследования убедительно подтверждают, что на самом деле Эйнштейн был русским. Просто он из скромности, кротости и смирения, издревле присущих русскому человеку, не признавался в этом. Эйнштейн был русским по национальности и, более того, он жил и трудился у себя на Родине - в России.
Родители Эйнштейна тоже были русскими, простыми крестьянами. Сам он всю жизнь работал простым учителем физики в сельской школе - в деревне Релятово (отсюда, в честь родного села, Эйнштейн часто называл свою теорию "релятивистской").
Эйнштейном его прозвали односельчане за то, что он был очень умный. Они ему и придумали прозвище позаковыристей - на иностранный манер. Его настоящая фамилия была другой (какой не сообщаем по понятным причинам, а именно: во избежание появления многочисленных "детей Альберта Эйнштейна", тем более что в селе Релятово - половина жителей с такой фамилией.) А то, что имя - Альберт, так что с того, не всем же быть Иванами. (Макашов вон тоже Альберт, а каков антисемит! - настоящий патриот.)
Как и многие талантливые ученые, Эйнштейн был немного странным. Хотя, будучи
учителем, он не мог не любить детей, общества взрослых он избегал. Он даже
любил поговаривать: "Морскую болезнь вызывают у меня люди, а не море". При
чем тут море? - историков науки этот вопрос долго ставил в тупик: ведь род
деятельности Эйнштейна не был никак связан с морскими путешествиями. И
только c открытием того факта, что Эйнштейн был русским и жил в России,
"проблема моря" была решена, - что явилось косвенным подтверждением
правильности открытия [не сочтите за кольцевую ссылку].
Дело в том, что село Релятово находится на исконно Русском Севере. Предки Эйнштейна были поморами. По легендам, еще во времена Ивана Грозного они доходили на своих кочах аж до Индигирки. А то, что регулярно ходили до Оби, - известно уже доподлинно. И это в то время как хваленые английские и голландские мореплаватели едва выходили в Карское море, - а дальше пройти не могли, их зажимало льдами. Как будто сама стихия охраняла Русскую Землю от иностранного проникновения!.. Впрочем, нам представляется правильным объяснение более рациональное: попросту поморы были лучшими мореходами. Семен Дежнев за полвека до датчанина Витуса Беринга открыл пролив между Россией и Американским континентом, что, к сожалению, было забыто к началу XVIII века, в правление царя-западофила Петра I. И хотя пролив назвали в честь Беринга, соответствующий мыс по праву носит имя Дежнева - русского казака поморского происхождения. Если бы Петр I учился мореплаванию не у голландцев с англичанами, а у своих соотечественников поморов, то не только Камчатка, Чукотка и Аляска стали бы частью Российской Империи, но и Северный Полюс!..
Однако мы отклонились от темы...
Понятно теперь, почему Эйнштейн не боялся качки, - в его жилах текла кровь мореходов Русского Севера. Далее он добавлял (относительно "морской болезни", т.е. попросту тошноты, вызываемой у него людьми): "Но, боюсь, наука еще не нашла лекарства от этого недуга". Наука, может быть, и не нашла, а вот сам Эйнштейн любил, уединившись, сыграть сам с собой в кости, представляя, будто играет с Богом. (Нет, он не страдал манией величия, просто с кем ему еще было играть?).
Иногда к нему в гости любил заезжать его коллега, тоже учитель физики, из соседнего поселка Квантово-Ядрёнинск. В мировой науке его имя больше известно как Нильс Бор, хотя на самом деле его звали Нил Боровиков. (Имя - от святомученика Саторнила; фамилия - от наивкуснейших грибов, произрастающих в наших русских лесах, - не чета их шампиньонам, и ни в коем случае не галлюциногенных: русским людям это чуждо). Человеком он был простым, и любил подтрунивать над Эйнштейном, дескать: "Видел я тебя, Алик, как ты с Богом резался в кости". Эйнштейн категорически на это возражал: "Бог не играет в кости!". На этом их общение заканчивалось...
Еще Эйнштейн - как "окно" на уроках выпадет, - любил уединиться в лесу, за сельскими полями. Там он общался наедине с природой, подобно русским святоотшельникам, таким как Сергий Радонежский и Серафим Саровский. Но к православной церкви Эйнштейн приобщен не был. Он даже так и говорил: мол, не хочу, чтобы вы думали "будто я стал жертвой попов". Эйнштейн вообще христианином не был, - он был язычник, пантеист, поклонялся стихиям русской природы. И увлекался чтением соответствующих книг... Придет он, бывало, в избу-читальню, разбудит подслеповатую старушку-библиотекаршу, - та его спросит:
- Чего тебе, Алик? опять Борю?..
- Ага, - отвечает Эйнштейн.
- Только здесь, - строго скажет старушка.
И достает она ему с полки томик Баруха Спинозы... Нельзя не сказать несколько слов о последнем. Спиноза был еврей, но полностью обрусевший, за что его, собственно, и отлучили от их иудиной веры. Подобно тому, как его соплеменник еврей-художник Исаак Левитан воспел русскую природу в своей живописи, еврей-философ Барух Спиноза воспел ее в своей философии. Без преувеличения можно сказать, что великую русскую природу он боготворил, и даже обожествлял, то есть считал её Богом, исповедуя тем самым Великорусский Пантеизм. Это еще раз подтверждает, что и среди евреев есть добрые, хорошие люди - ревнители всего русского.
Так вот, возьмет Эйнштейн томик Спинозы, начнет его читать, а как старушка-библиотекарша вновь задремлет, так он тихонечко из избы выйдет, прикроет за собой дверь, книжку за пазуху сунет, и в лес. Там он расположится под деревом, и читает. А поскольку перечитывать одно и то же в который раз было не так уж интересно, Эйнштейн скоро откладывал книжку, и наблюдал за лесной жизнью. В особенности он любил муравьев. Однажды взял Эйнштейн муравья, и пустил его бежать по странице раскрытой книжки. Под впечатлением от увиденного, он подумал, что для муравьев не существует ни верха, ни низа, только разные стороны одной плоскости, - их Вселенная двумерна, - также и люди, их мир трехмерен, хотя на самом деле измерений может быть больше. И тогда еще Эйнштейн подумал, что вот он сейчас захлопнет книжку, и муравей поймет, что ошибался. Когда-нибудь приблизительно то же, с ухмылкой подумал Эйнштейн, произойдет и с людьми. (Но муравья он давить не стал, а просто смахнул его, будучи добрым).
За такими и подобными мыслями, он засыпал, и частенько - на радость ученикам - просыпал уроки.
А снился Эйнштейну отпуск. Ему снилось, что нудный учебный год наконец-то подошел к концу. И он, лежа на верхней полке, едет в поезде куда-нибудь... Эйнштейн каждый год ездил в отпуск, но не столько отдыхать, сколько читать лекции в городах и весях России, подобно странствующему проповеднику, являя просветы Знания в народно-массовой серости. (В сердцах Эйнштейн потом вспоминал о поездках по "необъятной России": "Есть только две бесконечные вещи: Вселенная и тупость. Хотя насчет Вселенной я не вполне уверен".) Бессребреник по натуре, подвижник, Эйнштейн не брал за лекции денег. А зарплата школьного учителя была более чем скромной. Поэтому он мог себе позволить только простые нескорые поезда. Они часто пропускают скорые, подолгу простаивая на пути. Эйнштейн заметил: в такие простои время течет очень медленно, постоянно смотришь на часы, и стрелка едва сдвигается с места. И напротив, - когда поезд разгоняется, то и время проходит быстро (особливо, если прикорнешь на полке). Так Эйнштейну пришла в голову его гениальная мысль о зависимости времени от движения, т.е. скорости. Она тем более подтверждалась тем, что из отпуска Эйнштейн возвращался как бы помолодевшим, или, по крайней мере, не постаревшим, или, если постаревшим, то гораздо меньше, чем если б он все это время провел на огороде, а не в поездах, - отсюда знаменитый "парадокс близнецов". Еще ученый много думал о единстве (или, как он сам выражался более умно: "сингулярности") времени и пространства. И тут на его умонастроение, конечно, не мог не повлиять великий русский ландшафт. "Пространства в России хоть отбавляй", - размышлял Эйнштейн, - "А делается все всегда через ж..., впопыхах и в спешке, то есть времени, наоборот, не хватает. А вот в Германии наоборот. Налицо обратная пропорция. А там и взаимосвязанность. То есть не может одно без другого, как древние символы Инь и Ян. А значит, они едины". Но как Эйнштейн пришел к эпохальной формуле Е=mc2, до сих пор остается невыясненным, - что ж: на то он и гений!..
Как уже было сказано выше, Эйнштейн был человек скромный, порой до самобичевания. Ему не нравилось быть гением. Он сожалел, что стал великим. Но так уж непросто сложилась судьба этого русского человека. Вот что он писал: "Чтобы покарать меня за отвращение к авторитетам, судьба сделала авторитетом меня самого".
Между собой и односельчанами Эйнштейн ощущал бескрайнюю интеллектуальную пропасть. И от этого ему было неловко... Поэтому он не носил носки. Он говорил на этот счет: "Еще в юности я обнаружил, что большой палец ноги рано или поздно проделывает в носке дырку. С тех пор я не надеваю носки". Но это он только так заявлял. В реальности он не носил носки, чтобы быть ближе к простому народу. Вот запись из его дневника, найденного недавно: "Вокруг меня одни босяки, голытьба, как в материальном, так и в умственном отношении, - право, мне вполне хватает, что я отличаюсь в последнем". Поэтому он не носил носки. Он был плоть от плоти народа. А чтобы не натереть мозоли, он наматывал под сапоги портянки.
Будучи истинным патриотом, Эйнштейн не только читал, но и чтил великую русскую словесность. Особенно Достоевского. Однажды, в письменной полемике с вестернизировавшемся писателем-эмигрантом (автором чуждой нам "Лолиты") В.Набоковым Эйнштейн заявил, не без некоторой, впрочем, горячности: "Достоевский дает мне больше, чем любой научный мыслитель. Больше, чем Гаусс!.." (Еще бы, сравните ту же Лолиту с Сонечкой Мармеладинкой: в первой - вопиющая sexiness - не ищите русского слова! - не по годам, во второй же - столь присущее русской женственности целомудрие, вопреки роду занятий).
Что еще можно сказать об Эйнштейне?.. Он играл на скрипке, но это и так все знают. Гораздо меньше известно то, что он был душевный гармонист. Он даже вел музыкальный кружок. Дети в кружке его любили, называли "дедушка Штайн". Иногда по вечерам, выпив русской водочки (в меру), Эйнштейн любил выйти на школьный двор, сесть под березонькой на лавке, собрав подле себя ребятишек, растянуть пошире гармонь, и, глядя куда-то вдаль, затянуть: "Степь да степь кругом, путь далек лежит", вложив в эту песню всё своё пространственно-временное чутьё...
В один из таких вечеров его и запечатлел странствующий иркутский художник Денис Вс. Федоренко:
|
(Над левым глазом у Эйнштейна заметно затемнение: это синяк. Чего греха таить: подвыпив, Эйнштейн - как присуще бывает простым русским людям - иной раз провоцировал драки, делая едкие замечания в адрес односельчан, намекая им на то, что якобы "головной мозг им дан по ошибке, они вполне могли бы обойтись спинным". То есть он, попросту говоря, задирался, или точнее "нарывался". Поскольку он, хотя и был силён как физик, силён физически особо не был. Ну, и ему, конечно, попадало...) |
Ребята, - все, кому дорога история нашей Родины, - присылайте и вы свои рисунки с нашим великим русским ученым Альбертом Архиповичем Эйнштейном. Также шлите стихи и рассказы. Мы непременно их разместим.
(c) Юрий Табатин, июль 2002 г.
