Warning: все нижеприведенное исследование проведено в рамках этногенетической концепции Льва Гумилева. Все не определенные в тексте и не являющиеся общепринятыми термины, а равно термины, допускающие многозначную интерпретацию, следует понимать так, как они понимаются в работе "Этногенез и биосфера Земли" и в других работах Льва Гумилева.
"Если я не служитель церкви и все же стараюсь удержать людей от самоубийства, значит, я, очевидно, представитель правительства. Логично?"
К.Воннегут -"Дай вам Бог здоровья, мистер Розуотер".
Начнем наше исследование с констатации одного из общих заблуждений.
Во всех учебниках по дисциплинам, рассматривающим значительно растянутые во времени процессы, в предисловии или в заключении указывается: космологическая история Вселенной, тектоническая история Земли, биологическая эволюция не есть замкнутые перечни важных событий или явлений. Несопоставимость их длительности с человеческой жизнью создает иллюзию статичности среды, иллюзию того, что "сотворение" произошло единожды и навсегда, бросив к ногам родившегося ребенка законченную "историю этого мира". Такое мировосприятие сродни средневековому представлению о том, что брошенный камень некоторое время летит горизонтально, а потом внезапно обрывается вниз. На самом же деле такие процессы, как разбегание галактик, дрейф континентов, возникновение и гибель видов, естественным образом продолжаются и сейчас.
Этногенетические процессы не составляют исключение. Стабилизация этноса и утрата им "пассионарного капитала" -процесс детерминированный, в то время как возникновение концентрированного пассионарного генофонда (в результате мутации или как-либо иначе) - сугубо вероятностный. Это различие вызвало к жизни концепции "Вечного мира" и "конца истории", столь же корректные, что и предположение о том, что с завтрашнего дня на Земле не произойдет ни одного землетрясения.
"...Тогда я попрошу Вас составить документ, где будет сказано, что все дети в округе Розуотер, которых приписывают мне - МОИ ДЕТИ, независимо от группы крови. Пусть они получат все законные права, как мои наследники, как мои дочери и сыновья".
К.Воннегут -"Дай вам Бог здоровья, мистер Розуотер".
Сам Лев Гумилев, выделяя фазы этнической эволюции, детально рассмотрел явление "пассионарного толчка" -мутации популяционного масштаба. Для нас будет достаточно обратить внимание на то, что это явление (1) стохастическое и (2) имеющее биологическую, а не социальную или культурную природу. Гумилевым неоднократно подчеркивается различие между этногенезом и культурогенезом, а следовательно, их принципиальная асинхронность.
Альтернативный путь аккумуляции пассионарного генофонда состоит в том, что от уже существующей однородной субпассионарной общности так или иначе отделяются личности, сохранившие пассионарность. Иными словами, происходит не "вброс" нового компонента в смесь, а разделение смеси. Центрифугой, осуществляющей это разделение, может стать абстрактная концепция, принимаемая пассионариями и отвергаемая субпассионариями. Назовем такую концепцию пассионарной декларацией, а ее открытое выдвижение - пассионарным призывом. Этнос, сформированный пассионарным призывом, назовем "этносом второго рода" - в отличие от "традиционного" этноса, порождаемого экспансией однородной мутировавшей популяции.
В момент "призыва" пассионарная декларация может иметь любую природу: от религиозной до корпоративной или профессиональной. Единственное накладываемое на нее ограничение следующее: эта концепция должна быть убедительной, должна оправдывать активное существование пассионария, в силу дефицита инстинкта самосохранения вынужденного искать внешнее обоснование собственной необходимости ("смысл жизни").
В момент, когда "призванные" декларацией вступают в интерактивное общение между собой, обнаруживая при этом "чувство комплиментарности" (взаимной симпатии), возникает субэтнос - относительно замкнутая общность, информационный обмен внутри которой богаче, чем между ее представителями и внешним миром. На этом этапе фенотипические признаки (например, психологические), "сцепленные" в рассматриваемой популяции с пассионарностью, а также ситуационно важные элементы контекста (например, диктующие потребительский выбор) сплавляются в субэтническую традицию и неразделимо соединяются с пассионарной декларацией. Следует отметить, что это сцепление признаков носит исключительно стохастический характер и не определяется ничем, кроме их взаимной корреляции. Дореализация пассионарной декларации и проникновение ее в сознание аудитории часто протекают по принципу "поиска не там, где потерял, а там, где светло" - как импринтинг, фиксация подручного материала реальности на тех же правах, что и связывание Шопена с бузиной.
В момент, когда субэтнос входит в активное взаимодействие с окружающим миром (оказывается исторически востребованным), он становится этносом, а пассионарная декларация дореализуется в этническую традицию, охватывающую все сферы жизни вовлеченного в этнос индивида (причем зачастую без полного объяснения причин). В случае, если "этнос второго рода" реализует свое право на самоопределение, пассионарная декларация признается "национальной идеей" - например, говоря о "национальной идее" Соединенных Штатов, обычно вспоминают Декларацию Независимости.
Следует отметить, что, поскольку целостность этноса второго рода связана не с генетической однородностью, а со следованием декларации (каковую не гарантируют накопленные сцепленные признаки), важнейшей его задачей является сохранение чистоты исходной концепции, недопущение ее вытеснения иррациональными обычаями. Гумилев приводит примеры вырождающихся "политеистических племен, почитающих христианский крест как амулет". Историческая практика показывает, что вырождение традиции в атрибутику может происходить и в намного более развитых социальных системах.
Рассмотрим, как конкурируют между собой процессы этногенеза первого и второго рода.
Мутировавшие гены обычно рецессивны; пассионарность не составляет исключения. Поэтому (по крайней мере, на стадии формирования субэтноса) существует опасность ее рассеяния. При этом для традиционного этноса требуется замкнутое, изолированное развитие, а также постоянная территория обитания (привязка к ландшафту), позволяющие сформировать культурно-традиционную надстройку естественным путем. Тесное же общение с внешним миром позволяет "свободным атомам", не находя у себя дома возможностей социализации (т.е. реализации пассионарности), просто покидать этнос.
Совершенно иные факторы диктуют развитие этноса второго рода. Кристаллизуясь из субпассионарной среды, он может пополнять свой "пассионарный капитал" лишь за счет расширения аудитории пассионарного призыва. Он УЖЕ обладает надстройкой, уже содержит в себе ядро традиции, только выигрывающей от соприкосновения с ней новых групп населения. Иначе говоря, этнос второго рода инфраструктурно зависим, изоляция для него губительна. Ландшафтная зависимость у него проявляется в меньшей степени и однозначным образом - как привязка к антропогенному, по возможности урбанизированному ландшафту.
Из большей критичности этноса второго рода к "поддержанию чистоты концепции" вытекает следующее: если естественно складывающимися формами национальной государственности этносов первого рода обычно являются монархия (изначально абсолютная, но эволюционирующая в конституционную) или олигархия, то для этноса второго рода допустимы лишь фундаменталистская или (что менее очевидно) контрактная либеральная государственность. Кстати, и в том, и в другом случае возможен синтез.
Впрочем, отметим еще одну важную деталь: для этноса второго рода существование национальной государственности (территориально привязанной структуры централизованного правопринуждения) не обязательно. Он (в идеале) не имеет строгой привязки ни к территории, ни к какой бы то ни было централизованной администрации. Это состояние нельзя достоверно назвать ни абсолютной анархией, ни абсолютным космополитизмом, но оба термина близки к истине. Структура этноса первого рода пирамидальна, его экспансия протекает как последовательное подчинение новых элементов пирамиды уже имеющимся. Этнос второго рода имеет сетевую структуру, его экспансия - это подчинение новых элементов объединяющей традиции. Бесспорно, "все узлы равны, но некоторые более равны, чем другие" - помимо простых носителей традиции существуют ее генераторы и ретрансляторы, то есть централизованные каналы распространения информации (порталы). За более подробным описанием отличий сетевой иерархии от пирамидальной отошлем читателя к исследованиям Internet-сообщества или FIDO Net как к наиболее последовательным и наиболее подробно исследованным образцам "конституционной анархии".
Прочие различия (более контекстные) мы рассмотрим несколько дальше. Пока же отметим, что глобальная интеграция мирового хозяйства и мировой информационной инфраструктуры работает против эффективности пассионарного толчка и в пользу эффективности пассионарного призыва.
"...Фред Розуотер осторожно взял двумя пальцами за уголок эту страницу и театральным жестом отвернул ее в ожидании дальнейших откровений. Перед ним открылась огромная дыра. Термиты сожрали всю историю рода. Они так и кишели в рукописи, синевато-белесые, противные, и догрызали последние страницы".
К.Воннегут -"Дай вам Бог здоровья, мистер Розуотер".
Различия между этносами первого и второго рода проявляются еще отчетливее в том случае, когда этническая традиция "дорастает" до суперэтнической - иначе говоря, когда от нее требуется обеспечить объединение заведомо разнородных этнических групп.
Для того, чтобы суперэтнос сформировался вокруг этноса первого рода, чисто этнической традиции недостаточно. Эта традиция ограничена территориально, ландшафтно, в конце концов, генетически; указанный барьер традиционно преодолевался при помощи имперской концепции "объединения ради объединения". К аргументам в пользу имперской идеи обычно относятся:
- экономическая эффективность коллективного разделения труда;
- коллективная безопасность;
- обеспечение транспортной и почтовой инфраструктуры;
- обеспечение общих стандартов и "правил игры" ("law and order") -
...иначе говоря, имперская идея направлена на эффективное удовлетворение первичных потребностей личности (нижние слои пирамиды Маслоу): личного потребления, личной безопасности и продолжения рода. В рамках империи могут существовать и системы ценностей более высоких слоев, однако ни одна из этих систем не может претендовать на долгосрочное доминирование в масштабе суперэтноса, поскольку эта ниша уже занята этнической традицией метрополии. Классический пример подобного противостояния - это конфликт между Римской империей и монотеизмом авраамического корня.
Суперэтнические образования "второго рода" на стадии своего формирования имеют выраженную антиимперскую направленность, даже если впоследствии, вырождаясь, приводят к образованию империй. Суперэтнической традицией "второго рода" может стать только абстрактная космополитическая идея. Противопоставление "града земного и града Божьего", "закона и благодати", марксистский призыв "работать на поражение собственной страны" являются примерами этой закономерности.
Сюда не следует, однако, априорно причислять все проявления сепаратизма - реальное значение для генезиса суперэтноса второго рода имеет лишь сепаратизм, за которым стоит следование идее не меньшего масштаба, чем идея противостоящей сепаратистам империи.
Сама отсылка к пирамиде потребностей Маслоу показывает, что этногенез второго рода может происходить только поверх первичной инфраструктуры, поверх политической карты, сформированной суперэтносами первого рода; иначе говоря, поверх образований имперской природы. Пока суперэтнос империи благополучно переживает инерционную фазу, он обладает возможностью удерживать пассионарные призывы в рамках их субэтносов, в пределах "каталога" (потребительского выбора). Когда ресурсы имперской идеи и имперской структуры исчерпываются, возможны три варианта развития событий:
- пассивный распад системы
власти без каких-либо попыток реформы государственной
идеологии (Ромейская империя);
- централизованное признание
одной из конкурирующих пассионарных
деклараций (Римская империя - принятие христианства);
- регресс к моноэтнической идее
и агрессивный национализм (Священная Римская Империя германской нации -
Третий рейх).
Ни один из этих вариантов не обеспечивает неограниченно долгого существования империи, хотя наиболее конструктивным, бесспорно, является второй, обеспечивающий хотя бы ограниченную преемственность социообразующей традиции.
Для нас сейчас важно другое - то, что коллективное сознание этноса второго рода есть сознание постимперское. Зачастую этнос второго рода - это структура, выходящая на историческую арену после военного поражения империи и перенимающая ее этноним при полной смене архетипа. Сохранение этнонима и соображения генетического родства вызывают ощущения коллективной исторической вины и коллективной исторической ответственности за историю империи. Можно спорить о том, насколько эти ощущения оправданы ("отвечает ли сын за отца"), но несомненно одно: это важные признаки оздоровления этнического сознания.
К проявлениям постимперского сознания можно также отнести:
- ксено-толерантность вплоть до ксеноцентризма
("чужой всегда прав");
- индивидуализм вплоть до
полного отрицания социальных гарантий;
- идеализм вплоть до иррационализма.
Успех национального самоопределения выдвинувшегося после распада империи этноса второго рода во многом зависит от того, насколько быстро он сможет синтезировать этот набор нигилистических центробежных ценностей с ценностями конструктивными, центростремительными. Равную опасность представляют и реставрация империи, и затянувшаяся борьба с отжившей имперской идеей. Полное исчерпание последней (в качестве как позитивной, так и негативной альтернативы) возможно лишь посредством вытеснения всех ее элементов (от концепции до атрибутики) зрелой этнической традицией (или - в случае, когда территория, охваченная пассионарным призывом, не совпадает с территорией империи - несколькими зрелыми традициями).
Зрелой же (то есть способной к социогенезу) может считаться лишь этническая группа, содержащая следующие связанные слои:
- пассионарную элиту -
генераторов и ретрансляторов этнической традиции;
- экономически активных
носителей этнической традиции;
- субпассионарное большинство,
готовое принять диктуемый пассионарным меньшинством
образ жизни.
Зрелой этнической традицией может считаться лишь такой набор стереотипов мышления и поведения, который обеспечивает:
- воспроизводство ресурсов
в цикле производства-потребления;
- воспроизводство традиции в
цикле смены поколений;
- воспроизводство иерархии в
рамках легальной борьбы за власть.
Иначе говоря, в рамках зрелой этнической традиции должны корректно разрешаться такие конфликты, как "generation gap", социальное и интеллектуальное неравенство; то есть зрелая этническая традиция должна успешно пережить по меньшей мере одно экономически активное поколение. Права на упущение, умолчание здесь нет - пустоты немедленно заполняются "по инерции" имперскими стереотипами.
"Элиот взглянул на дерево - и вдруг в памяти возникло все, что до сих пор скрывалось в черном провале: драка с водителем автобуса, смирительная рубашка, лечение электрошоком, теннис и вся сложная стратегия подготовки к судебной экспертизе. Ив обрушившемся на него потоке воспоминаний вдруг возникла идея -как немедленно все уладить, достойно и справедливо".
К.Воннегут -"Дай вам Бог здоровья, мистер Розуотер".
Для иллюстрации вышеприведенных построений разберем не для всех очевидный, но контекстно близкий читателю исторический пример -эволюцию регионального архетипа Санкт-Петербурга.
Нет смысла подробно разбирать здесь отличия петербургского замысла от всех прочих регионов России - это неоднократно делалось исследователями петербургской архитектуры и плана застройки(типично сетевого - в отличие от полярных координат Москвы), исторических и географических особенностей Петербурга, урбанистической традиции, сформировавшей особый петербургский менталитет. Концентрированно смысл этих отличий заключается в одной фразе: "Реализация формальной картины мира в нестабильной среде". Пассионарий, насаждающий технократию, строитель города на болотах, "посол рок-н-ролла в неритмичной стране" -центральная фигура этого урбанистического мифа. Именуя Петра Великого "Антихристом", русские крестьяне интуитивно фиксировали принципиальную несовместимость закладываемой здесь традиции с восточнославянским мифом" Третьего Рима". Двести лет изоляции этой традиции породили "Медного всадника" Пушкина, Гоголя и Гаршина, Салтыкова-Щедрина и Достоевского, которые, располагаясь с той или иной стороны конфликта, неизменно фиксировали его сущность: противостояние абстрактной иерархии Города зыбкой почве под ним и за его пределами.
Первая мировая война, Февральский и Октябрьский перевороты значительно сместили равновесие. Марксистская идея стала пассионарной декларацией, апеллировавшей в том числе к технократическому петербургскому архетипу; юридическое закрытие традиции "православия-самодержавия-народности", а затем и физическое уничтожение ее носителей высвободило для технократической идеи всю постимперскую территорию, позволило сформировать суперэтнос второго рода, впоследствии получивший название "советский народ".
Слабыми местами технократической национальной идеи (создавшей, между прочим, к середине двадцатых годов вполне жизнеспособную социал-демократию) объясняется не ее внутренней противоречивостью, а тем, что она просто "не дозрела" до стадии суперэтнической интеграции. В частности, она не обеспечила ни прозрачных механизмов воспроизведения социальной иерархии (что привело к типичной послереволюционной грызне в органах управления), ни удовлетворительной для пассивного субпассионарного большинства картины мира (что привело к доминированию сугубо потребительских ценностей нижних слоев пирамиды Маслоу); вследствие этого - рассеяние пассионарности, реставрация олигархии под маской технократии, реставрация имперской идеи, реставрация официозного православия Иосифом Джугашвили, поэтапное уничтожение пассионарного генофонда, в итоге - вырождение этноса со всеми полагающимися симптомами, за подробным (и неоднократным) перечислением каковых отсылаем к работам Льва Гумилева.
Можно ли с этой точки зрения указать на положительные последствия преждевременного пассионарного взрыва, вызванного марксистским пассионарным призывом?
Да, можно.
Во-первых, инфраструктурный прорыв, невозможный в условиях традиционной православной монархии византийского типа.
Во-вторых, распространение технократических урбанистических ценностей по значительной территории, подготовившее почву для следующего пассионарного призыва. Велик соблазн объявить декларирование идеи "градостроительства на болотах" во множестве вариаций в культуре советского периода официальной пропагандой; по большому счету, так оно и было. Но проникновение городского сознания в фольклор и контркультуру можно объяснить только четырьмя послереволюционными поколениями инфраструктурно зависимого этноса второго рода.
Следующий убедительный призыв не мог уже иметь ни религиозной (как в1380), ни экономической (как в 1917)природы. И он прозвучал как призыв субкультурный. Возвращение Владимира Рекшана в 1968 году из переживающей пассионарный взрыв Франции и основание им Ленинградского рок-клуба стало символическим актом, соединившим урбанистическую рациональную и рок-н-ролльную иррациональную традиции. Появилась возможность выражения массовой причастности к мифу - главное условие успешной дореализации нового субэтноса поверх исчерпавшегося в "войнах с самим собой" вырождающегося" советского народа".
Слухи о смерти образа мыслей конца восьмидесятых - начала девяностых годов сильно преувеличены.
Когда говорят о смерти либеральной идеи или рок-н-ролла в России, ссылаются на данные социологических опросов, усредненных по всем возрастным и социальным группам. Говорят о крахе изначально заложенных в основу постсоветской государственности концепций либерализма, о необходимости реинтеграции в пределах России и СНГ в формах, близких к советским - забывая, что ни один либеральный кабинет за все прошедшие десять лет не реализовал свою программу до конца. Говорят об "усталости общества от экспериментов", о полном исчерпании черно-белой картины мира эпохи "perestroykи", забывая о том, что "общественное мнение" субпассионарного фона вырождающегося этноса на фоне даже слабого пассионарного всплеска не делает погоды, что наблюдаемая "химерная целостность" нестабильна уже в силу естественного обновления населения (рождаемости и смертности).
Говорят о том, что лучшие "контент-генераторы" урбанистической рок-традиции умерли или ушли со сцены. Для субпассионарной личности тезис "мертвый враг безопасен" достаточно очевиден. Пассионарная личность видит в короткой жизни длиной в безупречно сыгранную партию жертву, имеющую смысл. Полная реализация не до конца сформировавшегося этноса в условиях жесткого противостояния системе привела бы к тому же провальному результату, что и преждевременный социалистический переворот - по уже описанным выше причинам.
Сработал сценарий платоновского инженера Вогулова - "первые пятьсот тонн ультрасвета превратят все вещество Вселенной в излучение, вторые переведут излучение в принципиально новое состояние; и возникнет новая Вселенная".
Результатом пассионарного подъема восьмидесятых стали:
- полное разрушение
советской экономической и политической системы,
гарантирующей невозможность ее восстановления
в обозримые исторические сроки;
- запечатление
пассионарной декларации в поколении, пережившем подростковый
или юношеский период в конце восьмидесятых -
начале девяностых.
Независимо от того, каков будет экономический и информационный климат в России в ближайшие годы, поколение, выросшее на "руинах торжества", никогда не будет уважать какую бы то ни было администрацию, наследующую советские схемы управления, всегда компенсируя "строгость законов необязательностью исполнения". Независимо от того, что "раскручивают" искушенные продюсеры, это поколение обладает стойкими музыкальными (читай - субкультурными) предпочтениями - их не так много, но для удержания традиции достаточно нескольких процентов населения. Уход их кумиров превратил любительские архивы в завершенный канон. Социализуясь, это поколение осуществляет ДОРЕАЛИЗАЦИЮ канона в исчерпывающий набор стереотипов поведения (от отношения к оплаченному труду до ритуалов приветствия и прощания). Иначе говоря - в законченную этническую традицию, для которой еще не придумано короткого этнонима - все имеющиеся термины привязаны либо к субкультуре ("неформалы"), либо к территории ("национальность -питерский", "похороненные на Невском проспекта"), либо к психологическим или мировоззренческим особенностям(сравните: "Они уже сознавали свое отличие от национального окружения, но приписывали его схождению на них святого духа" - Гумилев о ранних христианах).
Помимо носителей этнической традиции, в девяностые годы формировалась и почва, субстрат. Десять лет назад попытка социального строительства, опирающаяся на частную инициативу(творческую и предлринимательскую), провалилась бы, от кого бы она ни исходила, по двум причинам: груз социальных гарантий (от которых нельзя было отказаться) и легкость непроизводительного обогащения("проще украсть, чем заработать"). Можно спорить о моральной корректности такого сравнения, но сейчас оба этих фактора (пусть даже в результате затяжного системного кризиса) на порядки менее актуальны; кроме того, в области либеральных реформ накоплен значительный (пусть даже отрицательный) опыт. Общество готово к возвращению либеральной технократии - "уже навсегда".
Иначе говоря, сложились все предпосылки для перерождения субэтноса в этнос, а этнической традиции - в суперэтническую, структурообразующую. Для того, чтобы эта схема сработала, необходимо и достаточно повторить в четкой и понятной форме, опираясь на сложившийся контекст восприятия, пассионарную декларацию петербургского технократического урбанизма. Здесь речь идет уже о достаточности усилий не "процентов", а считанных единиц.
(с) LXE 'June 2000
- Ну,
что ты одних покойников слушаешь?
(сестра одной моей знакомой -одной моей знакомой)
...Может быть,
не завтра, но уже скоро...
(М.Щербаков)
К жизни эту статью вызвали два эпизода, случившихся со мной интервалом примерно в месяц.
Первый - когда я увидел эпиграф из КИНО на афише фестиваля "Посолонь". Я деликатно поинтересовался у организатора, насколько корректно считать слова "Дальше действовать будем мы!" имеющими отношение к людям, вершиной отечественной рок-поэзии считающим Константина Никольского и рифмующим кровь с любовью, а "светлы" с "ясны"... и, естественно, не получил никакого вразумительного ответа, если не считать ответом тот факт, что с флаеров эпиграф-таки убрали. Хотя неприятный осадок остался.
Второй - когда я прочитал рассказ "После Тебя". И начал что-то понимать.
Развитие любого пласта культуры, в том числе рок-н-ролла, как правило, проходит триадами "тезис-антитезис-синтез". Очень наглядным оказывается сравнение с адаптацией биологического вида в новой экологической нише: сначала беспорядочное дробление генотипов, потом выделение доминирующего(наиболее приспособленного) и экспансия его до границ ниши, потом- стабилизация популяции до нового изменения среды. Иначе говоря, периоды "детства", "подростковости" и "взрослости".
Дети следуют стилю.
Подростки создают стиль.
Взрослые смешивают стили.
К "взрослым" слушателям относится, например, целевая аудитория "Нашего радио", которой подается выдержанный и равномерно перемешанный продукт трех поколений и которая способна последовательно (в течение одного часа) выслушать Виктора Цоя, Глеба Самойлова, Гарика Сукачева, БГ, "Свинцовый туман", Федора Чистякова и блок рекламы. Именно к этому пласту наиболее близок Артемий Троицкий с его "superiority of irony over sincerity" ("превосходством иронии над искренностью"). Ирония - важный элемент рефлексии, эклектического смешения вкусов, игры в бисер.
И собственно на это мне нечего возразить. Русскоязычный рок, официально родившийся в 1968 году, не умер, а состоялся. Он занят подведением итогов. Девяностые годы высосали из почвы все питательные образы и созвучия, породив пустыню со множеством одиноко смотрящих пирамид, башен и сфинксов.
А в сухой пустынной почве, как известно, первыми заводятся одноклеточные организмы - начало следующего круга эволюции.
Последовательность "ребенок -подросток - взрослый" свойственна не только культуре в целом, но и каждому "кирпичу в стене" в отдельности (именно поэтому так важно однажды сжечь(или спрятать подальше) свои ранние стихотворения). Я помню, как меня еще год назад восхищало всякое упоминание о грязи, ржавчине, разрушении, ядерном взрыве, партизанах и железнодорожных рельсах. Нормальное панковское детство. Кто-то приходит в музыку из толкинизма, кто-то из "православия", кто-то из литературоведения, кто-то с митингов "Трудовой России" - и, что характерно, для всех концепт превыше креатива, а рок-н-ролл - не праздник субъективного начала, а средство выражения мнения (т.е. проповеди). Что, в конечном счете, низводит творчество до ретрансляции набора штампов.
Специфика детства этих веселых ребят, занятых изготовлением велосипедов, несколько отличается от принятой тридцать лет назад. Если тогда вектор протеста был по преимуществу социальным, а "направление движения" было построено на донельзя опопсовленной идеологии хиппизма, то сейчас главный враг -естественно, MTV, а в формула "о любви и о цветах" плавно перешла в формулу "о любви и о крестах". Этакие клонированные свинцовые туманы и моральные кодексы, которые "верят Солнцу и ждут Христа".
...Не случайно в текстах "преодолевших детство", "взломавших ориентацию", прорвавшихся из шкуры верблюда в шкуру льва так часто встречается противопоставление "тех, кто ушел", и "тех, кто остался".
"Кто-то стал человеком
и улетел,
Кто-то роздан по храмам и не удел".
"Кто-то вышел на курс,
комбинируя Ctrl и Alt,
Кто-то вспыхнул на взлете,
и сажа утратила вес".
"Так, не простившись,
и разошлись
Друг с другом, а враг - с врагом".
"Пусть кто-то из нас
торговал предрассветным огнем,
Но кто-то из нас все же
выбрал дорогу пернатых".
Отвергнувшим детство открыт лишь выбор между преждевременным взрослением и преждевременной смертью. Выбор, до поры наблюдаемый и оцениваемый со стороны, в третьих лицах, в цитатах, в исторических аналогиях, благо тьма этих аналогий. "Сесть на электрический стул или трон", "променять венок из спутанных роз на депрессивный психоз".
Почему в третьих лицах? Так учили. Безразличие, истинное или натягиваемое в качестве кожаной маски, - неизбежная обратная сторона личного освобождения. Герой девяностых - Рыба без трусов - по совместительству Исследователь жизни в чужом пространстве, не отбрасывающий тени (да простят мне ненавистники Глеба Самойлова). Лень и "страшно что-то менять" - оборотная сторона в уме подсчитанного уравнения оптимальности (максимум отдачи при фиксированных затратах в одну жизнь). Или, переводя с экономики на русский - "дабы было востребовано".
Пассионарный взрыв в рок-н-ролльной аранжировке никогда не случался на пустом месте, всегда сопровождаясь значительными деформациями социума в целом. Так было в шестидесятых на Западе, так было в восьмидесятых в СССР. Я не стал бы гадать, что в этой формуле с чем увязано и чем вызвано - мы просто наблюдаем как минимум историческую закономерность, а как максимум - телеологический тезис "История ничего не делает зря".
Какого рода политические потрясения уготованы постсоветскому пространству (в частности, России) - на данный момент рационально предсказать трудно. Все эксперты-оптимисты явно или неявно исходят из предположения о вечности Третьего Рима - то в качестве бесспорной цели, то в качестве непреложного факта. Те же, кто подходят к вопросу объективно (в очень широком диапазоне - прогнозы подобного рода выдвигают и убежденные технократы, и рафинированные либералы, и разного толка фундаменталисты, и стихийные выразители архетипов массового сознания), очерчивают конец предсказуемой истории.ru началом наступающего десятилетия - "зато, по крайней мере, не будет скучно":-).
Впрочем, повторюсь, речь идет не о крушении "государственности вообще", а исключительно об исчерпании потенциала определенной этнической общности, и не в генетическом, а в культурно-архетипическом смысле. Русский язык не исчезнет, как на развалинах Рима за сотни лет не исчезла латынь. Он станет языком нового этноса, зерна которого триста лет назад упали в болотистую почву берегов Финского залива.
Собственно, о моих политических взглядах и прогнозах хорошо знают все постоянные посетители сайта. А здесь я просто хочу указать на тех, кто "будет действовать дальше" - на "поколение душеприказчиков".
Поколение подростков, умеющее верить только мертвым.
Поколение, не поддающееся переубеждению.
Поколение, которое "останется собой" в любом информационном окружении и которому не страшны никакие "рекламно-избирательные технологии".
Поколение, для которого"великая Россия" - такой же пустой звук, как MTV и"Пепси-кола".
Поколение, не уважающее слова, написанные с заглавных букв.
Поколение, которое сможет предложить "потерявшим капитана" идею, ради которой стоит жить. Есть надежда, что получится ближе к Кромвелю, чем к Хомейни.
Поколение, которое сможет стать активным мыслящим меньшинством.
В конечном счете - поколение, которое сделает историю.
Удачи.
30 марта 2000
редакция от 16 декабря 2000