вот...
Сдан билет, и розданы все карты.
Дан диагноз: козырная масть.
На необятельное: "Как ты?" -
"Все в порядке" в сто десятый раз.
На хрен - бодро. На вопросы - гордо.
Фразы сплочены, как чешуя.
Перемены планов и погоды
С влажностью постельного белья.
Приступы усталости и астмы,
Заболевший зуб, потертый шов...
На безукоризненное: "Здравствуй!" -
Медленный ответ: "Ну, хорошо..."
Мы вечерние бабочки - девочки с сумкой и зонтиком.
Наше место прописки - ночное сиденье троллейбуса.
В кошельке две десятки - остаток от утренней сотенной,
Малозначимый фактор беды, осторожности, резуса...
Непотушенный фильтр, как приросток фаланги обветренной,
Два ключа, полбатона. Затяжка. Программа на праздники.
На неоновой льдине площадки с квадратными метрами
Заедает замок. Горький вкус минералки безгазовой,
Гордый профиль клеенки и щелканье автоответчика...
Сразу в ванну и спать. Все должно утрястись к понедельнику.
Рябь экрана, стакана, паркета... Увидимся вечером.
Отключить телефон. И улыбку стереть самодельную.
Вот такая фигня. Вот такая, блин, вечная молодость.
Словно кровь по артерии - движется лифт за стеной.
Тяжело сокращая слова, как чернильную скоропись,
Повторение адреса - "влево, во двор проходной".
На поребрике липкие пятна подтаявшей наледи.
В прошлый раз мне все время хотелось направо свернуть.
В темноте вы из форточки длинным окурком сигналите.
Мятый фильтр - желтый бакен, хранящий свою глубину.
Вечер мчится как поезд - под пиво и скрипы плацкартные.
Застоявшийся дым, тесный тамбур хрущевских углов.
Подъезжаем к рассвету. Там мысли и ноги как ватные.
Так не хочется спать, дожидаясь открытья метро.
Заземление времени - попросту "холод собачий".
На бордюре застывшей воды проступает смола.
Всполох синего газа, и спичек подсохшие мачты
Догорают в ладони, не помнящей силу тепла.
По кошачьей привычке прижаться спиной к батарее.
Рыжий кафель - щербатые плиты степных городов.
Там, наверное, та же нестертая пыль - но теплее,
И спина замерзает лишь после безвыходных снов.