Где та молодая шпана?..

360 градусов обстрела, или
Оборотная сторона Проекта имени Владимира Рекшана

Группа с солидным поэтическим прошлым (см. basni.narod.ru), "но разве в этом дело?" Илья Смирнов ("Время колокольчиков") определял рок-композицию как синтез текста, музыки и сценической подачи. Акцент на "подачу" встречается реже всего и порождает группы со странной особенностью: невозможно предсказать, понравятся ли они твоему знакомому Икс или нет. Может случится так, что "Аукцыон" не нравится, а "КС" нравится. Или наоборот.

"2.4.1" я воспринимал одновременно с панк-оперой "Краденое Солнце" на стихи Корнея Чуковского и фильмом "Каникулы Петрова и Васечкина" (серия первая - "Хулиган"). Ну, не строго одновременно - плюх-минух день. Наложилось. Когда Алексей Елесин и Константин Ионочкин открывают концерт, они напоминают двух сказочных глашатаев на площади. И еще напоминает детскую игру: попали в тебя мячом - говори дальше.

Музыка. Если отвлечься от общего настроя (общий настрой коренится в красочных пластинках Шаинского и Костинского), то можно расслышать заимствования из позднего "Нау" (щемяще-"крыльевые" аккорды и тональные фразы); жена заметила Чижа и Земфиру. Впрочем, рок-опера (как синтетический жанр) по определению должна быть поликонтекстной и полицитатной; иными словами, если в кабинете директора взяли для спектакля вентилятор, то это уже не вентилятор директора, а родной пропеллер Карлсона. А если в песне поется про суицид, то Вы не пугайтесь, он понарошку.

Красивые созданья птицы.
Смешные созданья лягушки.
Они говорят "ква-ква",
Они говорят "ква-ква".

Я наблюдаю за природой,
Я внимательно слежу за погодой,
А они говорят "ква-ква",
Они говорят "ква-ква".

"Апрель" - это наши начинающие муравьи. А вот "Война Поэтов" - это наши начинающие стрекозы. Очень приятно.
Комментарий LAN: "поработать бы с ними..."

К музыкальному залу | К сердцу северных гор.

Несмотря на то, что Ю.Т. существует как полномасштабно известное в узких кругах явление уже минимум лет пять, релиз этот у нее первый (если не считать некоего полулегендарного компакта, выпущенного коллекционным тиражом неизвестным, но богатым американцем). Поэтому ругать его не хочется, а хвалить - рискованно. Поэтому немного поругаем, немного похвалим, а там сразу к делу.

Ругань. Минимализм самим Теуниковой-Сорокину, видимо, осточертел гораздо больше, чем, гм, аудитории (мне); поэтому на запись альбома приглашен Игорь Бычков из благополучной в этом смысле "Алоэ", подвывший в критических местах на контрабасе, на запись наложен некий джентльменский набор студийных эффектов "После Бритья" (в том смысле, что эхо, как в ванной), а главное - в шаманском ритме гитары+хомуса появилась какая-то отчетливая линия мелодики. Вы понимаете?! Мелодики! "Европейской" пошаговой развертки, превращающей impression в сюжет, т.е. загоняющей impression в траншею одномерной эволюции тем. Путин вас разбери, это как тезисы командующего Огурцова на новогодней пьянке.

Радость. Не пишем "похвала", потому как оформление альбома выше всяких похвал. Эфемерный ракушечный череп на титуле - это еще не все; внутренность же обложки сделана из неким замечательным образом размазанной фотографии трех раскиданных по полю в немой позе ждущих дождя человечков, как будто ее или вспахали, или косо обстреляли космическим ветром, причем в самом эффекте нет ничего "космического" или "крестьянского"; просто трое расплавленных и потекших часовых. Вот так, в серо-желтых тонах, надо рисовать психоделику - возьмите в рамочку.

Кажется, что Юлия с кровью рвется из устоявшегося образа обветренного воробушка, "поющей я"; вот и первая песня - "Мой двойник мне помахал рукой". Голос - как будто бы ниже, ниже даже, чем на последнем фестивале. Взрослее. За "Катится" слышен уже не болезненный точечный источник страха - цыганка с разметавшимися темно-лиловыми волосами и раскинутыми руками останавливает горную лавину.

Именно, что "цыганка" (и не случайно исполняла цыганские песни), причем откуда-то из католических областей бытия; не могу сказать, что из Лорки, потому что СТАРШЕ. Не практика отъединения, а мудрость одиночества. "Если что-то и было, то только это; если есть память, то только тогда, если есть прошлое, то только здесь" надо слушать. "Встань, не жди угрюмой ласки - ведь в конце пути, как водится, останешься совсем один" надо слушать, неловко сидя перед стоящей.

Чувство объема без граней, которое в очередной раз встречаю в грамотной женской импрессионистской лирике... Попробую пояснить. Представьте, что осьминог выбрасывает в воду чернила. Они растекаются, меняясь в контурах, но НЕ МЕНЯЯСЬ В ОТТЕНКЕ, т.е. в проникающей интенсивности. "Черные дуги, мост; черные рельсы..."

"Слепая Кармен", которая по статусу обязана проигрывать (альбом начинается и заканчивается проваленной явкой), которая с каждой неудачей укрепляется в убедительности своего пессимизма. Безапелляционного. Который тихо выводит твой оптимизм за пределы уместного; которому следует радоваться; или - в конечном счете - от которого следует становиться спокойным.

"Он - из тех, кому с детства уже некуда становиться старше", - сказал один мой знакомый о Гребенщикове.

Сентябрь продолжает праздновать ночь без конца...

К музыкальному залу | К сердцу северных гор.

Разбор концертного выступления широко известной в узких кругах команды не-избежно упирается в проблему масштаба. Главный повод беспокойства Моллы Насреддина - "мусульмане, знаете ли вы, о чем я скажу?" Говорить о концерте с точки зрения "насколько он характерен для, и выше он планки или ниже" - значит лишить ни в чем не повинного среднего человека права понимать происходящее. Рассказать же о Дркине "в целом" - это задача далеко не статьи и уж тем более не отзыва о концерте. Поэтому пойдем на компромисс и постараемся увязать космические полеты с основным вопросом философии, то есть полуторачасовое действо в Белгороде со считанными годами биографии его главного героя.

Акустика - скрипка, баян, перкуссии. Стиль: заметная примесь "Ва-Банка" и Скляра. По щепотке лака, сахара и стеба. Ничего декларативного, ничего выделяемого громким голосом. "Я не вижу смысла говорить со мной, это то же самое, что говорить с тобой - я такой, как все".

На высокой ноте - запев. Язык - и образный ряд, и подача - БГ - такой, какой он в "Песках Петербурга": "Трачу свое время", "Хотел бы видеть тебя", "Юрьев день".

И вот здесь - стрелка. Поезда разошлись. "Юрьев день" и "На Ивана Купала" - те же интонации, та же образность непрерывной трагедии, для искушенного обывателя (категориями которого и оперирует Веня, сознательно не погружаясь глубже) даже названия почти идентичны; различен итог. У БГ трагедия искупительна, его Встреча - "вверх по теченью". У Дркина финал это - акт взаимного уничтожения, полного или частичного - "умерла на углях на Ивана Купала". Электрон + позитрон = пшик. Такие дела.

Грехопадение как соприкосновение ожидаемого с реальным. Неоднократно (пальцев не хватит) повторяемая по ходу концерта схема: паутина, различимая издали только по черным силуэтам уже попавших в нее мух, бабочек и самолетиков. Местность, наблюдаемая из иллюминатора, сливается в пчелиные соты, сглаживается из недоумения "они делают это каждую ночь!" через обыденность "бабы в оранжевом" к непреложному итогу: "Просто это все ходят и гадят!"

Саша Черный. "Сатиры и лирика". Полное совпадение спектров - от ультрафиолетового курортного романа до инфракрасной линии остросоциального "про милицию".
"Полная чаша гноя" - как способ обезвредить чудо-юдо называнием по имени.
Цинизм как способ остаться живым.

За неимением другой монеты требовать от жизни эту, обесценивающуюся в руках, и ей же расплачиваться обратно, в очередной раз обманываясь и обманывая других: "Непохожая на сны... удивительна, как чушь, очевидная, как ложь - давай возьмемся за руки и полетим по радуге в страну волшебную..." Презрение, которое может испытать только когда-то горячо и безуспешно любивший: "Ведь я по тебе болею, а ты мне сегодня снилась, а я в тебе тоже ошибся, ты тоже такая, как все".

Наталья Барановская - подруга, подпевающая невпопад, держащая исходную высокую ноту до полного ее исчерпания "и даже больше". Невыразительные стихи и ничего не означающий голос. И тем не менее она к месту. Не самостоятельным героем, а актером в эпизодах, иллюстрацией к общемировой иллюзии взаимопонимания.

И финальный аккорд - "есть еще любовь на свете!" - потребовать от реальности последнюю дозу оптимизма, получить ее с петуха в Булонском лесу или с очередного дня рождения зари - а потом "самый модный в синагоге отходняк", оркестр балалаек дирижера Иеговы со старыми-новыми вестями из Непала.

Нам уезжать. Хороший город Белгород. Спасибо.

(писано для журнала "Голос Акына", каковому принадлежат все права бумажного распространения)

К музыкальному залу | К сердцу северных гор.

Честно? ЗАЧЕМ эта рецензия на сайте - не понимаю. Видимо, нужна - "море не мое, корабль не мой". Шел мимо. Купил, ибо понравилась обложка. Название незнакомое, Гребенщиков в списке руку приложивших. Выпущен недавно. Надо послушать. Послушал. Терпимо. Не фанат, но толпы фанатов предвижу.

Итак, собрались матросы поохранять границы Родины. С красным флагом. В активе у матросов кагор, топор и багор. Записались у Тропилло, как и подобает добровольцам Северного флота. Аранжировка - сборная солянка наподобие "45" или "Начальника". Исполнение отдает Гариком Сукачевым (тексты в меньшей степени, но тоже задеты влиянием). Общее настроение - "Бездельник" номер один - "I dan't want my boat ta be rocked!". Особая прелесть нехитрого смысла и нерефлексирующей иронии (когда рассказываешь анекдот, нельзя смеяться - вот они и не смеются). Неплохое амплуа, неплохая игра.

Если будете качать мп3, начните с "Кагора", "Пошехонья", "Oceans sublime" и заглавной.

К музыкальному залу | К сердцу северных гор.

Для начала объясняем, что такое "Адаптация" в общих чертах. Адаптация в общих чертах - это "Гражданка". "Гражданка" - это игра на обще-доставшем (как "Аквариум" - игра на обще-притягательном... впрочем, это я для себя, дабы вести анализ в близких мне понятиях, и все это уже написано в "Иnаче" в статье "Солнцеворот в Гиперборее"). Общедоставшее - это разрушенный мир и рожки-ножки черным дымом ("Там, откуда я родом, земля превращается в ил!"), сапоги главнокомандующих (Мафия и Власть, Жизнь в Полицейском Государстве), портреты на стенах - Цой, Высоцкий, Янка, опять Летов - выхваченная фраза не на правах заимствования, а на правах ответа на вопрос - как продолжение диалога, в котором не убеждают и переубеждают, а лишь кричат и заново перекрикивают, потому что предыдущий никогда не услышит следующего...

Все - на надорвавшемся крике в безвоздушной атмосфере - пехота выступает без артподготовки. Ничего из того, что зажравшиеся меломаны называют "тяжестью". Просто четыре руки над гитарами, попадающие в ритм, и захлестывающий пулеметной очередью поток сознания, мы жили с ним на одной площадке, мы кололись одной иглой, я не читал его стихов, и опять - слив, удар по голове, еще один цикл сансары, я ненавижу свое поколение, я на него плевал! - опять удар об лед - убиваю себя - а пока звон в черепе не пройдет, констатация неизбежного: грязь - это способ остаться чистым! - и так далее, и каждый следующий восклицательный знак звучит как первый, поток просто не дает устать от восклицательных знаков, и ни одна зацепка не остается в памяти дольше, чем на куплет, потому что завершенный куплет - уже прошлая жизнь, а в чистом осадке - тысячи дней пустоты, Кайфа больше нет, Никто не придет - и обрыв - концерт-окончен-до свидания-около-края-пленки-мелькают-крестики-нолики-последние-кадры-ВСЕ.

Не подражательство, а продолжательство, и продолжательство вполне достойное медали за измену Родине.

К музыкальному залу | К сердцу северных гор.

Позолоченной клеткой закончен век.
Электричество слова сошло на нет.
Солнце - только рекламный сюжет.

Крайне неровный альбом крайне неровной группы. Тексты комментировать не могу - они просто ни на что мне известное не похожи и для матерого искусствоведа представляют собой крайне зигзагообразное чередование уникальных образных находок и закатанных до блеска штампов. Впрочем, "Апрель" - это тот случай, когда матерых искусствоведов просят потесниться. Здесь делают дело.

Музыка. Один мой знакомый киноман (из признавших Бекхана) заявил, что на его киноманский вкус Ольга "слишком усложняет с аккордами"... что же, оставим это мнение на его совести. По аранжировке сильно смахивает на "46" - вынужденный минимализм (лидер-гитара плюс ритм-гитара), умело превращенный в стиль. Аналогия становится до безумия точной, когда в голове всплывает строчка "я помню прозрачность горящего газа".

Треть песен звучат вполне предсказуемо. Еще треть заметно вытянуты исполнением (если честно, за "По дороге в небо" и "15 августа" я боялся... а ведь вышло вполне достойно, и ничуть не смахивает на "Виктор, Кострома тебя помнит"). Дальше - больше (альбом явно писался на одном дыхании, и Джо просто распевалась от начала к концу). На "Трех тысячах верст" стало стыдно за то, что я жив, на "Кладбище света" захотелось это исправить, на "Ах, да" снесло крышу и чувство пространства, на "Где ты?" смяло, как кусок картона.

Ольга, продолжай - клавишей синей в черно-белой глотке рояля.

К музыкальному залу | К сердцу северных гор.

Вот. Первый раз в жизни меня друзья упрекнули в пристрастии к "калиновой мостовщине", а я с ними категорически разошелся. Меня пробило. Меня безумно радует, как Света тянет три строчки на одной рифме, а потом отпускает гитару и ломает с таким трудом добытый ритм непонятным словом "кисл-лушку..." Меня радует дырявый картуз лесника, нагревательный прибор, который имеет световое табло, конь через болото в пень и желтеющие на окне ботинки, а также дождь, который смакует вопрос о всемирном потопе и заливает солдат в полусгнившем окопе в местах, где звонко падают шары.

Откровенная психоделия: закрываешь глаза и видишь.

Еще они утверждают, что "Она не живет образами, о которых поет". Не знаю. "Я не вписалась в систему, и все лужи мои..." - по-моему, безумно живая строчка.

А теперь буду ругать. Все, что делает Третья Мировая, делается второпях. Лучше всего это заметно на квартирниках, когда Светлана выясняет, кто из присутствующих играет на гитаре, у кого есть типа бонги или треугольник (или гвозди, заточенные по полутону), сажает их по правую-левую руку и заявляет, что это новый состав группы. В альбом, естественно, не вошли мои любимые "Кислушка" и "Звонко падают шары", и хотя сейчас пишется следующий, сроки известны лишь мудрейшим знахарям Башкортостана. Вошел, правда, бесспорный и непоколебимый хит "про сову", в котором в конце надо подпевать "МНЕ НУЖНО ЗНАТЬ, ЧТО ГДЕ-ТО БЬЕТСЯ СЕРДЦЕ ОДИНОКОЙ СОВЫ" - причем хором, а то не будет FXa. И обязательно подстукивать, а то на студии барабанов не хватило.

В общем, альбом еще раз подтверждает, что мысль оцифрованная есть ложь. Тем, кто никогда не слышал "ТМВ" вживую, он вряд ли понравится. Попавшим же в наркотическую зависимость от "травы тимьяна" рекомендую как средство дожить до следующего концерта.

К музыкальному залу | К сердцу северных гор.

Сначала я увидел тексты и подумал, что попал в "Аквариум" эпохи "Рыба ест гору" - та же мало к чему обязывающая игра последовательно всплывающих из ниоткуда образов на золотистых цепочках, объединенных общим порывом "We'll show you something you haven't seen before!" (по легенде, именно так было переведено обещание Хрущева показать мать Кузьмы, но это просто к слову...). Косматая весна, Великий Орлангур, Чеширский кот и - в главной роли - "поисково-спасательная экспедиция ищет себе подобных" (в интервале от Щасвирнуса до графа Диффузора).

Тексты лаконичны до "Золотых лошадей", их главная задача - минимально необходимое дополнение чистого инструментала. Стих - не реагент, а катализатор, одна капля на табун.

"...мы идем по следам элефантов!.."

Встретив определение "plastichesky rock", я с некоторым ужасом подумал, что услышу что-то типа "Пластик, пластик" by TNV. А ведь нет... конечно, "залихватские звуки" очень плотно обработаны "самопальными дисторшенами", но никакой трэкерщины, уверяю. Очень насыщенная полифония, хотя гитару тоже слышно:-)

В целом - очень удачный эстетический эксперимент с бисером. Рекомендуется фанатам Иосифа Бродского и "Странных Игр" со всеми их (Бродского и "Странных Игр") творческими потомками.

К стене помощи молодым группам | К сердцу северных гор.

Первыми именами, вспомнившимися после крамольной мысли про "рулез, сакс и маздай в одном флаконе", были Шахрин и Летов - действительно, очень неплохой замес из раннего "Чайфа" и ранней "Гражданской обороны". Теплые окна, если у Вас не сразу проассоциировало - это там, где щели между рамами заклеивают оберточной бумагой, а иногда прокладывают стекловатой. Зона технического тепла в железе батарей. Завод. Котлован. Платонов. Чистой воды Платонов - никто еще не сумел бы так просто и обыденно говорить о грубом, животном, жестоком и непоправимом: "...есть котлеты из собачек, да из кошек, да от водки поблюем... Ко мне, пучеглазая скотина! Ко мне, пучеглазая любовь!"

И тебя бросает в какую-то захлебывающуюся тошноту отвращения - и сразу обратно, потому что не их это извращенные фантазии - эти ребята просто не умеют присочинять, а когда присочиняют про "девчонку на острове", у них получается так неубедительно, что сама история смахивает на пересказ от третьего лица... Просто так устроен мир вокруг них, их мир: "Из-за таких, как мы с тобой, менты в засаде жрут консервы... Из-за таких, как ты... Из-за таких, как я... Из-за таких, как мы с тобой - движение неба!") А когда они веселятся на "похоронах Чебурашки", видно, что веселятся именно так, как умеют, и это у них получается гениально до абсурда и абсурдно до гениального:

"Я тебя забодаю, у тебя будут дети.
Они лезут из нас. Просят курить.

Если всех забодают, у всех будут дети.
Они лезут из нас. Просят курить... Дай, Серега,курить!

...Растаманское лето!"

И все. Сужающаяся точка. Голубой вагон покатился, покатился... и улетел...

К музыкальному залу | К сердцу северных гор.