Что почитать:-)

Чтение книг - полезная вещь, но опасная, как динамит.
(Все помнят, откуда?!)

Пятнадцать лет назад говорили: "Читайте Новый Мир, читайте Огонек". Мы, стремясь к максимизации термодинамической разности, призываем: "Читайте Рассела, читайте Ницше".

Вещи тут лежат абсолютно неравноценные по массе, энергии и барионному заряду. Порядок не алфавитный, не хронологический, тем более не приоритетный... что вспомнили - то пишем, а ранжировать, выстраивать уже лень, да и кому это нужно?.. В общем, хуже нет читать "по порядку". Читайте все с середины.

Антуан де Сент-Экзюпери	: Планета людей
Томас Вулф	: Взгляни на дом свой, ангел
Джордж Оруэлл	: 1984
Всеволод Гаршин	: все-все-все, кроме сказок
Виктор Цой	: Романс
Пимен Карпов	: Пламень
Лион Фейхтвангер	: Иудейская война
Владислав Крапивин	: все, что найдете (лучше успеть до 14 лет)
А.&Б. Стругацкие	: Обитаемый остров
Михаил Веллер	: Самовар
Андрей Белый	: Символизм как миропонимание
Даниил Андреев	: Роза мира
Иосиф Бродский	: все эссе, которые найдете
Аркадий Гайдар	: Судьба барабанщика

Никакой он не "автор Маленького Принца"! То есть, конечно, и его тоже, но, перечитав "Планету", понимаешь, что "Принц" - так, коллекция наблюдений, собранных по остаточному принципу и объединенных бледным подобием сюжета... И ведь ужасен не столько сам текст, сколько то, КАК его полвека пережевывали слезливые гуманитарии ("самоубийцы в белых перчатках, не благородство, а убожество"), выплюнув в подытоживающих критических статьях и коллективных мнениях попсовую сказочку о любви и нелюбви.

Перечитать "Планету" стоит хотя бы ради того, чтобы почувствовать то отвращение, с которым автор относится ко всей этой неконкретной околопсихологической схоластике. Ради кристальной технарско-программерской логики, ради бесспорной последовательности, простоты и убедительности. Ради того, что можно было бы назвать "профессиональной мудростью" - пониманием внутренней сущности вещей, приобретенным глубоким постижением узкой их части.

"Нам кажется, что развитие цивилизации не созвучно нашей природе... на самом же деле оно просто не созвучно нашему языку."

"И не жалость мучит меня, а оскорбленное чувство садовника".

Правильно его Бредбери разрекламировал. Немного похож на Сэлинджера, но при этом бьет последнего по умению избегать открытого текста. Вообще - читается медленно, как расшифровывается MPEG - упустил полбайта, и уже процесс идет вразнос. По насыщенности образов напоминает Набокова, но не так сух и формален.

И, кстати, никакого отношения к science fiction (о чем некоторые подумали, прочитав "О скитаниях вечных и о Земле":-) не имеет!

Читая ее в детстве до крайности политизированным ребенком, LXE в основном обращал внимание на социологию (такого последовательного подхода, к слову, нет ни у Замятина, ни у Хаксли, ни даже у Кафки). Теперь бы, скорей всего, обратил внимание на психологию, тем более что с отношениями абсолютной власти и абсолютного подчинения внутри черепной коробки и за ее пределами приходилось тесно сталкиваться уже лет пять. В общем, если не пытаться автоматически связывать реальную историю с океанийским контекстом, а обратить внимание на психоаналитические тонкости, получится неплохое пособие по сознательному управлению собой и сознательной переделке себя.

И, кстати, что плохого в слогане "Все люди равны, но некоторые более равны, чем другие"?

"Лягушку-путешественницу" читали почти все, а мультик смотрели вообще все. И, видимо, проигнорировали. Лучший способ утопить мертвого мыслящего - это сделать его классиком детской литературы.

Л.Б. назвала Некрасова прямым предком Янки Дягилевой; но Гаршин смотрелся бы в этой роли гораздо органичней. Полный спектр совпадений - от несоответствия маленького человечка занимаемой идейной (или даже корпоративной) позиции ("Акварий") до трагедии метафизической ("Красный цветок"). В "Медном всаднике "Евгений как бы случайно застревает в эскалаторе событий; у Гаршина участь Евгения уже закономерна и неизбежна. Многочисленные, однако, пробы вариантов "что делать" - терпимость социальная, "терпимость христианская", жертва во имя любимого человека, бунт во имя навязчивой идеи - обрываются, снова и снова отбрасывают в прошлое биться головой об лед. Путь питерского панка будет намечен Сашей Черным - инициация грязью, примирение - но до Саши Черного еще "двадцать лет пустоты".

Один из первых крикнувших о том, что "все продано" в обреченном на снос лакированном хлеву Святой Руси. Один из первых настоящих отцов и строителей Города, в 33 года навсегда зависший в лестничном пролете.

Собственно, этот рассказ и так прочитали все сетевые киноманы, поэтому рекомендуем его как киноманам несетевым (как достойный шлепок цемента между альбомами "Ночь", "Группа крови" и "Это не любовь"), так и сетевым некиноманам - дабы никогда более не утверждали, что не понимают, почему Цой до 1986 года не похож на Цоя после 1986 года. Фактически, здесь тот случай, когда поэт пишет прозу не для того, чтобы поэкспериментировать в незнакомом жанре, а для того, чтобы зафиксировать что-то требующее немедленной и точной фиксации и не могущее ждать дорифмовки. Вникните - даже если Вы считаете себя убежденным киноманом или, напротив, напрочь отвергаете Виктора за "темную энергетику", Вы соприкоснетесь с новым углом этого с размаху врезавшегося в эластичную плоскость реальности черного многогранника.

Эту вещь практически нереально достать где-либо за пределами Некрасовки (или еще, быть может, Гоголевки), но это хороший повод выбраться в Некрасовку или Гоголевку. Книжка издавалась вначале девяностых в мягком переплете в серии "Забытая книга" и оформлена в белых и темно-зеленых тонах. Содержит роман и отрывки воспоминаний о Хлебникове, Маяковском, Есенине и прочих.

Сам "Пламень" позиционирован издателями как "роман из жизни сектантов", нона самом деле настолько пронизан частично славянской языческой, частично сатанинской, частично старообрядческой мистикой, что по степени накала шизофрении похож на "Так говорил Заратустра". Превосходное пособие для изучения темной, агрессивной стороны восточнославянского национального мифа, ответственной и за самосожжения и самооскопления религиозных фанатиков, и за "русский бунт", и за то, что геноссе Кинчев называет "особой энергетикой православия"... в общем, почти за все наследственные уродства неритмичного народа неритмичной страны.

Классик исторического романа, просто историк, социолог, мыслитель, исследователь фундаментализма во многих его проявлениях... И все же "Иудейская война" резко выделяется из общего ряда его ремиксов на легенды и биографии. Иудейство, обычно рассматриваемое Фейхтвангером как "вещь в себе" или даже как частный случай абстрактного гуманизма, выписано здесь одним из лиц мимонациональной и мимоконфессиональной космополитической идеи, противостоящей в мировом масштабе идее имперской, римской, идее политического господства, идее Сапога, идее Столицы.

Собственно, эта идея откликнулось во всей последующей мировой истории, скатываясь то до антигосударственнических утопий(последние из которых называют коммунизмом и анархизмом), то до оправдания примитивного сепаратизма, то до сложных юридических построений о неприкосновенности агентов международных организаций - но никогда этим не исчерпываясь. Идея истинного Города - существующего всегда и везде одновременно - Иерусалима, Мекки, наконец, Петербурга - верность которому не связана ни с местом обитания, ни с генотипом, ни с лояльностью старшему... вообще ни с чем биологическим.

"Отныне наши области - разделы Писания, наши селения - его изречения".
Горе тем, кто путает <СамиЗнаетеЧто>с яичницей.

"Подросток, прочитавший вагон романтических книг - ты мог бы умереть, если б знал, за что умирать"...Рожденный для игры по правилам и больше всего страдающий от того, что другие их не соблюдают. И автобиографический "След каравеллы", и пионерски-патриотические "Трое с площади Карронад", и фэнтезийно-антиутопический "Дети синего фламинго" - о строителях Правил. О Вселенной, полной слепой разрушительной силы во главе с Ящером, и о том, что ты можешь ей противопоставить. Все, что необъяснимо и смешно для большинства, все, что сохраняет твой укрепленный пятачок от посторонних. Музыка. Море. Wargames со шпагами и мечами. Кино (пока что не Виктором, а просто со старой кинокамерой). За каждым словом - образ жизни, горстка мальчишек, с переменным успехом поднимающихся "против всех".

"Опасная, как динамит", литература для детей проходных дворов. Когда придем к власти, обязательно включим в школьную программу вместо русских народных сказок.

Понятно, что классика, понятно, что все читали, но тем, кто не читал, настоятельно предлагаю обратить внимание.

By the way: у АБС как таковых есть одно очень важное для НФ свойство - способность вызывать у читателя ощущение личной дереализации. Это не переживание сюжета и не переживание образности - последнее означает всего лишь смену роли, костюма, перекраску окружающей реальности (Страна Оз). И даже не ощущение непротиворечивости сконструированных моделей, к чему неоднократно пытаются свести АБС ("Зеленое солнце" Толкина).Собака зарыта глубже - в умении оторвать формальный костяк модели вообще от какого бы то ни было груза исходных представлений о мире. В восприятии структуры как таковой, причем не на уровне терминов (это каждый школьник умеет на уроке геометрии), а на уровне ассоциативных связей.
ЭТА дереализация сродни ощущению от длительного погружения в пошаговую стратегическую игру - отключение от частностей, от сенсорики, от дребезга клавиш ("ну и что, что неудобно нажимать - зато ты посмотри, что на экране творится!"). Только вместо экрана - сетчатка, вместо клавиатуры - тело как инструмент передачи состояния сознания во внешний мир. Плох игрок, ценящий стратегии за графику.

Да, "Обитаемый остров" ...Просто очень близкая постановка задачи и в части "дано", и в части "найти", и в части "А что вы будете делать после-того-как?": "Если понадобится, я займусь инфляцией. Если понадобится, я буду топить субмарины... Но свою главную задачу я знаю твердо: пока я жив, никому здесь не удастся построить еще один Центр."

Заметив краем зрачка фамилию, Вы, наверное, решили, что речь зайдет о "Легендах Невского проспекта". Отнюдь. Последние представляют собой отвратительный в своей концептуальности ширпотреб. "Майор Звягин" - популяризация жизненной позиции автора для чайников (автор вообще неравнодушен к повторению - матери учения). "Фантазии Невского проспекта" уже напоминают рассказы хорошо проспавшегося и отрезвевшего Пелевина (именно последнего подчас недостает настоящему Пелевину). А вот "Самовар"...

Во-первых, стиль. Стиль Веллера одни сводили к Зощенко, другие к Сэму Клеменсу, третьи к постмодерну, и все они в равной степени правы (а неправ тот, кто назначил меня кази). Алгоритм изложения - декамерон с постепенным погружением в прямую речь - не сковывая себя общим сценарием, превосходно фиксирует частные. По мироощущению - Курт Воннегут, локализованная копия. По мировоззрению - Платонов (точнее, инженер Вогулов). Одновременно ироничен и серьезен, подкован и доходчив, ага?

"Самовар" - Библия, Коран и Краткий курс сценариста. "Прорицание - это уже изменение настоящего и формирование будущего... Пророков ведь не с неба на парашютах сбрасывают: он здесь родился и вырос, продукт своего народа и своего времени. Через него наступающая реальность просто впервые являет себя. Вроде приближения рассвета через кукареканье петуха."

Домашнее задание: найти в тексте две фактические ошибки (критичные для выводов М.В., но совершенно не меняющие общего посыла).

Выходил году так в 1996 в серии "Мыслители XX века". Найден с большим трудом и куплен с рук. В библиотеках искать бесполезно- может, разве где-то выложен...

Остроумный теоретик иррационализма, трепетный интерпретатор Ницше, человек, предсказавший огромное количество пар сошедшихся противоположностей: неразделимость стратегии и ритуала, нормативного (желаемого) и позитивного (действительного), творения и творца... Ну, положим, не предсказавший, а, скорее, предуслышавший - Большой Ух, по выражению одной знакомой, но сие только добавляет предсказаниям убедительности.

Более всего к данному труду подходит эпиграмма на Лао Цзы работы, кажется, Ли Бо: "Зачем ты оставил книгу в пять тысяч слов?" Если бы товарищ еще и стихи писал так, как учил, цены бы ему не было... Атак - очень продвинутый сапожник без сапог, в мастерской которого обувались и Моррисон, и Цой, и многие другие.

Сейчас нас будут пинать. Да, ужасно наивный текст. Вещь, которая, будучи принята до конца, несовместима ни с чем и принятие которой настолько ограничивает свободу миропонимания, что "Поэма о советском паспорте" сойдет за психоделический импрессионизм (к слову, стихи Д.А. дико напоминают позднего Маяковского). И в то же время, если выкинуть у Андреева весь его поп-мистицизм, остается неплохая терминологическая надстройка над Юнгом. В частности, красивая и работоспособная четырехзвенная модель (по сути, SWOT-матрица) социального мифа из двух мужских и двух женских начал, да и само базисное понятие трансмифа - суммы архетипов, описывающей этническое или цивилизационное мировосприятие "под ключ" от космогонии до эсхатологии.

Рекомендуется социологам, пиарщикам, а равно всем интересующимся вопросами коллективного бессознательного.

У Андрея Белого (см. выше)много говорится о схождении противоположностей и разрешении противоречий. Иосиф Бродский- блестящий тому пример. Тема, задача и метод его эссеистики совпадают: это развертка пространства во времени.

Центральные тезисы "Поклониться тени" звучат так: "не есть ли писатель лишь исполнитель языка; не есть ли язык вместилище времени, превосходящее его; и не есть ли те, кем жив язык, теми, кем живо время?" Кажется парадоксальной мыслью; но это лишь парадоксальная формулировка давно привычного нам. Если в Городе именно описание организует хаос в космос, то всякий объект космоса существует, пока существует его имя, эйдос; эйдосом Вселенной является Космо-полис. Эйдос существует, пока существует вмещающий его язык; эйдос жив, пока жив этот язык, т.е. пока этот язык является для кого-то средством повседневного общения. А "средство повседневного общения" - это колебания языка между горными вершинами авторов его алфавита и синтаксиса - и болотами, в которых он истрепывается и деградирует до набора симулякров, полуживотных междометий.

Эйдос имеет содержание, пока поддается детализации. Эйдос имеет смысл, пока вовлечен во внутриязыковые (синтаксические)и внеязыковые (семантические)связи. Таким образом, реализация языка, постоянное утверждение смысла над содержанием - это связывание символов алфавита в высказывания так, как велит сам язык (функция следования), и так, как велит интуиция (функция творчества).

Итак, Город идеальный - это по-другому (образно) выраженный эйдос абстрактного мышления. Город реализованный - это, таким образом, реализация эйдоса языка, т.е. (сокращаем) - язык. Навигация по городу (Петербургу, Екатеринбургу, LA, NY, Стамбулу, мск, вообще всему, что с большим или меньшим трудом осознается как город) - это построение фраз-"переживаний" на некотором языке (от которых описания маршрута отличаются, как пересказы от экспромтов). ПРОИЗВОЛЬНАЯ навигация - "куда глаза глядят" - для которой зримые ориентиры являются ПОВОДАМИ, а не Причинами поворотов - это то самое следование языку, о котором (и которого)так много у Бродского. Этим целое наполняется частностями (одно из ключевых слов у Бродского, как и "особость", и "индивидуальность"), а частности приобретают смысл; благодаря без-видимо-цельному блужданию своих обитателей (исполнителей) Город продолжает жить как язык (код), а не просто как емкость для того, что социально важно или когда-то было таковым. Полагая "язык вместилищем божества", Бродский не так далек от истины: фактически, он признается в своем этническом (космическом) культе.

...Надеюсь, хоть немного передал то радостное чувство автоматной очереди совпадений, которое...
Молчу. Открывайте и читайте.

"- Итак, - сказала женщина за ширмой, - что написал Гайдар, мы более или менее выяснили. Теперь подумаем, почему. Зачем бритый наголо мужчина в гимнастерке и папахе на ста страницах убеждает кого-то, что мир прекрасен, а убийство, совершенное ребенком, - никакой не грех, потому что дети безгрешны в силу своей природы? Пожалуй, по-настоящему близок Гайдару по духу только Юкио Мисима. Мисиму можно было бы назвать японским Гайдаром, застрели он действительно из лука хоть одного из святых себастьянов своего прифронтового детства. Но Мисима идет от вымысла к делу, если, конечно, считать делом ритуальное самоубийство после того, как его фотография в позе Святого Себастьяна украсила несколько журнальных статей о нарождающемся японском культуризме, а Гайдар идет от дела к вымыслу, если, конечно, считать вымыслом точные снимки переживаний детской души, перенесенные из памяти в физиологический раствор художественного текста."

Книжный киоск на Невском проспекте

`Книжный киоск на Невском проспекте`