Лица ->

Ведь все лица – анонимы?
Лица в профиль и наклонно.
Эта мразь – неповторима.
Ведь все лица – по шаблону?
Типы вечны и мгновенны.
Может,  это только снится,
Что мои немые стены
Вдруг буравят чьи-то лица?
Я забрал все стены внутрь,
Чтоб чужому не вломиться,
Но в тарелки лике утварь
Кадр за кадром скачут лица...
В тусклом зеркале у двери –
Будто вытканы на ситце
Амальгамы – я не верю!
Все – мои – чужие – лица!
На пылающем графите
Щек – считал. Когда я сбился,
Умер тот, кто ненавидел
Лица...

*-->

Масса отвечает тексту –
Потому–то в лицах пусто.
Эту вечную систему
Нам передадут изустно.
В наших лицах – та же темень.
Догорает век печати.
Я вернусь туда, где время
Отчеканило: «Прощайте!»
Где военный прыщ не будит.
Ноги музыка не тронет.
Где шаги цветней, чем люди.
Где все зрители – герои.
Четко следуя режиму,
Факел времени украли.
Где те руки – все чужие –
Оттряслись и отыграли.
Вздыбив звуки языками,
Слово сушит буквы – весла.
Где, упавши, жизни капля
Откипела и замерзла.

Гул --->

...А в ночи все ясней еле слышимый гул.
То ли скоро война, то ли горы растут,
То ль меняется власть, то ли мыши в стогу,
То ли луч фонаря распорол темноту.
Крейсер Время заходит на новый виток.
Год от года живем через силу быстрей,
И, устав созерцать мертвым глазом ничто,
Выключаются нимбы его фонарей.
Гул распался на лязг, различимы гудки.
То ли хлеб без дрожжей, то ли дело к войне?
Присмотрись: ты же видишь – предсмертно горьки,
Все столетия жрут свежевыпавший снег?
То ли духи снегов, то ли вьюга поет.
Мир в снегах станет бел – нам ли время седеть?
«Хоть бы скоро война, что вконец разобьет
Вавилонские башни замерзших сердец!
Семь ступеней – весь камень, все золото – в пыль!
Растеряв языки мы пройдем по мирам...»
То ль вершится судьба, то ль от стука стопы
В многолюдной утробе родится «Ура!!!».

нижнее течение
Москвы, октябрь, ночь --------->

Я застрял в высоте, словно окрик: «Постой!»
        Я вчера был мгновенно – бессмертен.
Я сегодня – ничто. Дух, паря над водой, 
        Верно, знал эту высшую меру.
От звезды до звезды протекала река
         В берегов черно-синем окладе,
От звезды до звезды – от виска до виска –
  Фонари чьих-то близких галактик.
Вверх распахнутый купол помалу остыл.
         Я вступаю природе на смену.
Эта ночь протекла от звезды до звезды
         Полусферой моей ойкумены.

(из поэмы в образах «Время небес»)

*-->

...Берега облаков протекли
             За кабину,
Мир стал круглою верой земли,
               Шаг стал длинным,
А под крыльями лег чернозем -
            Запись лета,
Этот мир никого не везет –
              Я последний.
Ночь скользила по краю крыла,
              Ниже – вата.
А земля чем-то черным цвела.
              Циферблата 
Диск горел, и белесая кисть
              На штурвале,
Тени лик его – хмурый эскиз –
              Отковали.
Он приемником небо тралил –
              Небо стали,
И наш грохот стекал до земли
              Под винтами.

(С.Н.) ->

В воротник закрался холод.
Беспредельно чистым утром
Мир воскрес из перламутра.
Он был снова слишком молод,
Как все мы, как эти руки.
Быть ли им в вине, в крови ли?
Все века остановили.
Мы устали слушать ругань.

(С.Н.) ->

Неширокий экран разворачивает времена
Многократно быстрей параллельных в квадратном доме.
Точно в клюве птицы, мышь на коврике обречена
                        В узкой ладони.
Время требует платы. И я, разменяв еще час, плачу.
И минутная стрелка, давясь, жует неоконченный вечер.
За еще одно прикосновенье щеки к плечу. 
                       Этот миг не вечен.

Картина,
которую я не видел --->

 


Из пробитого неба стекал ручеек,
Еле слышно ступая по тактам камней.
Моя глыбу, он точит слюду из нее
И слагает неяркой картинкой на дне.
Пастью острых камней все грызет перекат
Эту горную сталь – все ясней перегиб...
Это время бурлит в ледяных берегах!
Черной краски игру до утра сбереги...
Зачерпните горстями холодный огонь –
На замерзших руках оставляет следы
Виртуальный осколок планеты другой –
Недостроенный храм серебристой слюды.
Здесь остаться. Вода обтекает ладонь,
Отмывает все мысли с горячего лба...
Чей-то голос летит над дрожащей водой
До предела, где в устье вершится судьба.

нижнее течение
Москвы, мост через устье притока ---->

 
В это небо не окуну
Мыслей черствых лица устало.
Отдающий в голубизну
Ослепительный блеск металла,
Малодушно минуя мозг,
Обдает лишь ладони смертных.
Опрокинутый, дышит мост.
Эти кольца медны и медленны
На расплавленной глади слова.
«Вы погрязли в свинце и стронции!» -
Так сказали, когда мы снова
Хоронили чужое солнце.

*-->

Дождь слизал непонятные знаки
С голубого стекла в выходной.
Он надрезал у куртки изнанку,
Чтоб тайком улыбаться спиной,
Он купил пожилую гитару,
И, чуть слышно струну бередя,
Удалился вдоль берега стали,
Растворившись в покосе дождя.
Говорят, что прошло пять столетий.
Что удача не верит в меня,
Что сухой неустойчивый ветер
Много раз направленье менял,
Оперевшись о солнечный камень,
Я увидел: вверху, далеко –
Кто-то вечно бредет вверх ногами
По высокой черте облаков.

Гроза -->

Перед боем дышать, как всегда, тяжело.
              Затвердевшие волны
Высоты встали дыбом, и что-то сбылось
             С тем, кто пуст и оболган.
Прежде, чем высота прокатила в мирах
             Гул удара железом,
На небесном свинце обозначился шрам
            Цвета свежего среза.

Восемь-десять -->

Мы начнем с восьми-десяти.
С ветром в лицах, без денег в кармане.
И садящийся мягкий диск 
Ровный взгляд не слепил, а туманил,
Я сегодня влюблен в судьбу,
Мозг сегодня чувствует за два.
Мы плывем в охряной сумбур
Переклички окон фасадов,
Я озябшие пальцы ее
Осторожно листал в ладони,
И опять просыпался в раю,
Видя – скоро солнце утонет.
И в моем продувном мозгу
Лишь опаска: не потерять бы!
Я бросаю себя в чугун,
Передернутый мелкой рябью,
Я сегодня  - свой манекен.
И мой северно-серый облик
Опрокинут в чужом зрачке.
Как вернувшийся с неба окрик.
Против ветра теплеет рука.
Этот вечер чудных откровений
Тушит яркий окурок – закат
В красной пепельнице строений.

Метрополитен -->

Под белесым гулким сводом только лампы странно пели...
И в тиши звенящей ночи (Бог за смех повысил плату)
Я услышал чей-то голос, преломленный о ступени...
Заблуждение Эйнштейна или просто эскалатор?
Голос влез высоким тембром в многоточие минуты,
Повторился многократно, потолками пережеван...
Заломило позвоночник. Как хотелось обернуться!
Я опять разочаруюсь, что окликнули чужого.

Творчество -->

Часам, посуде, блеклым изразцам,
Мне самому и зеркалу противен
Пунктирный профиль острого лица,
Завернутого в саван негатива,
Сквозняк трепал бумагу на столе,
Тетрадь; как будто умоляя: «Ну же!»
Мне надо знать, когда я заболел.
Мне кажется – я был зачем-то нужен.

*-->

Руки роняют судьбу. Наши мысли закрались
В разные стороны света (считай от серебряной пленки.)
Лицам сливаться не позволяет хиральность.
Зеркало видит предмет вдвое дальше. Слишком далеким.
В том полушарьи Земли опускается веко.
Мозг стратосферы. Полет из кровати.
А на грядущее тяжкой рукой наложено вето.
Хватит!

(I)-->

Я хотел стать новой фразой на востоке (если есть он).
В новом мире много стрелок – я не выберу востока!
Если я иду к вершине – если будут слушать – если...
В моих мыслях нет зацепок, чтоб оправдывать жестокость!
                     Если б я был новой фразой –
                            То о смерти, 
                     Я хочу сменить окраску –
                            Стану серым.
                     Обернусь пятью рублями –
                             Вы  по смете
Сверив, бросите монету – поменяетесь ролями – 
                             В шляпу веры.
Я хотел стать новой фразой – фразы кружатся роями,
Чьи-то мысли в атмосфере – метод мозга насекомых...
А вчера пришел настройщик, ковырялся, как в рояле,
И сказал: пора на свалку – не найдя ладов знакомых...
                    Если б я был частью речи –
                             То союзом,
                   Чтоб в зрачках белесый вечер
                             Задержался,
                    Если песни о свободе
                             Не поются,
                    То, наверно, нынче в моде
                             Щучья жалость.
Я хочу стать частью речи – нет претензий, чтоб глаголом...
Но на Имя Осмыслительное силы не хватило...
А меня до голой кости иссосал духовный голод,
И в глазу устал хрусталик от смешенья пестрых стилей.

(II)->

В воскресенье то, что для тела – труды,
Безусловно легко для глаза.
Я карабкался по лучу звезды
Неизвестного спектрального класса,
А реальный мир – далеко не мед,
Я не знал, что она станет сверхновой!
От лица судьбы это был намек, 
Чтоб от жизни не ждал иного.
Но какие нам время раздаст пути
И в какие миры расселит,
И каким галактикам нам светить –
Все ерунда в воскресенье.

(Щ.Ю.)->

Карандаш растеряет суть.
Прочих изысков – пруд пруди.
Тень из зеркала – как легко
Я прочел по его лицу:
Твой электромоторчик в груди
Маркирован Ее рукой.

Не сдержавши темпов в игре,
Я разбитый вернулся в быль.
Я весь день в облаках витал.
Разглядел на тетради крест.
Новый стержень писал голубым.
А ведь это – Ее цвета.

(IV)->

Где болтается счастье в обоих мирах
     По просторам – от края до края?
Раз игра – это жизнь, лотерея – игра.
     Я монетой билет протираю.
Мое счастье – в металле рубля на краю,
     А еще я – неловко признаться –
До сих пор не могу приложиться к ружью, -
     Гуманизм есть оплот ренессанса.
Я не пачкал стены, не трубил в резонанс,
    Когда лица в бетон заковали,
Когда стало невмочь, я шагнул из окна 
    И шагаю по – над головами.
Я стою на углах, забирая с собой
    Лица трав и заборов осанку.
Я прошу: не глушите мой странный прибор –
    Я последний герой ренессанса.

(V)-->

Вам не режет зрачки от непрожитых миль,
Разнимите меня и пройдите в мой мир – 
            Я вам дверь отворю.
Я, наверное, сон – крепкий чай оболгал…
Просто здесь открывается дверь в облаках,
            Когда я говорю.
Я по лицам пройду, не отбросив теней,
Но когда я проделал окошко в стене –
           Ваш мирок стал чуть более светел.
Я скажу, уходя: не утратьте свой шанс!
Чтоб успеть задержать в неотвыкших ушах
            Ослепительный ветер.

(Щ.Ю.)>

Выбор хотел завершить красиво,
Чтоб за глаза говорили: «Сила!»
Чтоб эта вспышка вранье сразила!
Критики чтоб принародно распяли.
День будет длинным и ночь – густою.
Я попрошу: разменяйте стольник –
Мне рассказали: свободны только
В области белых пятен.

Я ухожу – развяжите руки!
Я ухожу – ветер пыль закрутит!
Я ухожу – в торжество разрухи!
Выбор был неприятен.
Я ухожу, отступив без боя!
Я ухожу – поминайте с болью!
Это лицо я забрал с собою
В сторону области белых пятен.

VII-->

Я шагну в зеркала, растворясь в стене,
        И меня  не вернешь словами
В этот город, настолько погрязший во сне,
       Что там тень со стены смывают.
Там, в стране серебра, я не буду чужой,
       Я ушел вам сказать неправду:
Я не верил, что зеркало мне не солжет – 
       Там же люди и лица обратны.
Сколько лет мы копили ваш колкий наст!
       Сколько лет в нем себя искали!
Я уверен, что скоро случится война
       С миром Той Стороны Амальгамы.
...Я не знаю, что стало с моим двойником
       В  государствах обратной ткани...
Мы в пространство усердно вносили раскол
       И смотрелись в миры зазеркалья.

VIII(Щ.Ю.)->

Расскажи мне, струна, где живет человек,
Кто не знает войны и не пьет порошок,
Кто наш страшный  мир унесет в голове
И расскажет богам, как у нас хорошо.
Я пою, моя песня банально проста,
О свободе – в верхах я слыву бунтарем,
О любви, у которой слеза – янтарь,
Если я упаду, мне не стать янтарем.
Голубой окантовкой закончили век –
Как же солнце глядит с оборота монет,
Когда ваш Ренессанс запрессован в конверт,
Когда каждый ваш стих адресован войне.
В этих нищих краях не отыщешь души,
И искусства не помнят в подобных местах,
Я пою, только нот для меня не пиши – 
Моя песня проста.

IX(С.Н.)--->

Где меня ночь носила?
Жить без часов интересней.
В мире копится древесина,
Удивительная на срезе.
Где вы найдете столько?
Что может жить живее?
Я ухожу к истокам,
В мир, где растет можжевельник.